Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
Именно это, кстати, и стало причиной одной из первых крупных размолвок между Герингом и Гитлером. В середине сентября 1941 года во время одного из редких появлений рейхсмаршала на совещании в «Волчьем логове» близ Растенбурга Гитлер встретил его с распростертыми объятиями и ознакомил с «грандиозным проектом», который мог обеспечить вечную славу командующему люфтваффе. Речь шла о том, чтобы перебросить на Восточный фронт все самолеты из Франции, Скандинавии и района Средиземноморья и осуществить самый крупный в истории войн авиационный налет на Ленинград и Москву, с тем чтобы сровнять с землей эти русские города и похоронить под развалинами всех жителей. «Этот налет, – пояснил фюрер всем присутствующим, – нужен вовсе не для того, чтобы выиграть войну против России, – война и без того уже выиграна. Он нужен для того, чтобы подготовить мир. После окончания боевых действий все продукты, которые производятся в России, понадобятся немецкому народу. Их не хватит, чтобы прокормить всех русских. Конечно же всегда можно сделать так, чтобы они умерли от голода, как сказал однажды рейхсмаршал Геринг, но это потребует много времени и может вызвать волнения, а для усмирения народа понадобится большое количество войск. А вот в результате массированной бомбардировки, осуществленной силами всех воздушных флотов люфтваффе, можно уничтожить много людей чисто и без всяких осложнений».
Борман с энтузиазмом поддержал эту идею, а все генералы обернулись к Герингу. Что происходило далее, рассказал Боденшац. «Рейхсмаршал вежливо и мягко сказал фюреру, – вспоминал генерал, – что его идея, безусловно, достойна самого пристального изучения, но сразу же оговорился, что будет крайне сложно осуществить ее на практике. Гитлер гневно спросил: “Почему?”
Но, помимо этих ужасных прихотей фюрера, неясности стратегических планов, возросшей боеспособности противника, огромной территории, износа боевой техники и трудностей снабжения, у Германа Геринга появилась еще одна забота, которая начала превосходить все остальные: непогода. Погодные условия становились с каждым днем все хуже, делая рискованными полеты, скрывая цели и превращая аэродромы в покрытые грязью поля. Но то, что являлось помехой для авиации, было катастрофой для сухопутных войск: начиная с 8 октября зарядили проливные дожди, размывая дороги, превращая взлетные полосы в грязевое месиво, а поля в болота. Они парализовали доставку боеприпасов и горючего, полностью остановили продвижение войск. В середине октября 4-я танковая группа продолжала буксовать у Калуги и Можайска, 9-я армия остановилась южнее Калинина, а 2-я танковая армия Гудериана не смогла продвинуться дальше Мценска, расположенного в 100 километрах от Тулы. На юге 1-й танковой группе фон Клейста пришлось продвигаться по залитым водой полям и по заминированным дорогам, что значительно замедлило ее выход к Ростову-на-Дону. Наконец, на Северном фронте снежные бураны остановили немецкие войска на юго-востоке от Ленинграда, не позволили им соединиться с финскими войсками и полностью окружить город [421] .
421
См. карту 13.
К двадцатым числам октября дожди прекратились, с 22 октября температура начала резко понижаться, дороги подмерзли, и это позволило немцам продолжить наступление на всех фронтах. На юге 6-я армия 24 октября овладела Харьковом. На центральном направлении немецкие войска совершили новый бросок, подойдя к Калинину, Волоколамску, Боровску и Алексину. А передовые танковые части Гудериана 30 октября вышли к пригородам Тулы, но в город войти не смогли. Наконец, на севере передовые дивизии 16-й армии захватили 9 ноября железнодорожный узел Тихвин, перерезав последнюю железную дорогу, по которой шло снабжение Ленинграда. На всем протяжении фронта от Таллина до Одессы это решающее наступление поддерживало всеми боеспособными машинами люфтваффе, совершая настоящие подвиги: деятельность Эрхарда Мильха явно начала приносить первые плоды… Но она же стала причиной многих трагических событий.
Никто не может отрицать, что, взяв в свои руки рычаги управления авиационной промышленностью и боевым снабжением немецкой авиации, генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх наладил эффективную работу. Пока генерал Удет, обессилевший и разочарованный, лечился от наркотической зависимости в санатории, Мильх все лето занимался коренной реорганизацией люфтваффе. Он определял первостепенные задачи, вводил строгую рационализацию, положил конец самоубийственной конкуренции между авиаконструкторами. Он также занимался организацией конвейерного производства, стандартизацией выпуска запасных частей, положил конец бесконтрольному расходованию сырья, остановил работы над бесперспективными, по его мнению, прототипами в пользу производства испытанных образцов [422] , начал строительство новых авиационных заводов для увеличения объемов выпуска самолетов, создал «Промышленный совет» с участием крупных промышленников Рура, назначил настоящих специалистов и опытных техников на все уровни производства, ликвидировал ненужные службы. А главное, он уволил множество паразитов, которые окружали Удета, начиная с его начальника штаба генерал-майора Плоха [423] . В отличие от Удета – и Геринга, – Мильх незамедлительно отправился в Россию, посетил командные пункты люфтваффе, проинспектировал авиабазы и аэродромы, находившиеся в непосредственной близости от линии фронта, и принял ряд необходимых мер. В частности, создал мобильные группы инженеров и техников для сбора вышедших из строя истребителей, бомбардировщиков и пикирующих бомбардировщиков, которые скопились на аэродромах, с целью их восстановления или снятия с них запасных частей.
422
Так, он приостановил работы по созданию истребителя-бомбардировщика Ме-210 и перенес сроки разработки бомбардировщика Ю-288, значительно увеличив при этом заказы на выпуск усовершенствованных образцов самолетов Ме-109 и Ю-88.
423
Этого собутыльника Удета и заядлого игрока отправил на Восточный фронт лично Геринг.
Вернувшись досрочно с лечения в начале октября, генерал Удет обнаружил, что в Министерстве авиации произошли серьезные изменения: там царил строжайший порядок, работали новые люди. Ему было задано множество вопросов относительно его деятельности. Кроме того, он точно оценил губительные последствия затяжной войны против СССР для люфтваффе, скрытую опасность, которую представлял для Германии стремительный подъем самолетостроения в США, безосновательность приказов фюрера, желавшего строить больше бомбардировщиков в ущерб производству истребителей, слабоволие рейхсмаршала, который зачастую поступал вопреки здравому смыслу. Наконец, Удет продолжал страдать приступами паранойи, его мучили головные боли, звон в ушах, он запойно пил и употреблял наркотики с того момента, как его бросила любовница. Несомненно, для одного человека всего этого оказалось слишком много… Семнадцатого ноября 1941 года, спустя пять дней после совещания в Министерстве авиации, в ходе которого выявились его собственная некомпетентность и глупость его помощников, Эрнст Удет покончил с собой. Перед смертью он написал записку, в которой обвинил Геринга в том, что тот доверился «жиду» Мильху. Но его мстительные слова скоро позабылись: оба эти человека симпатизировали Удету, несмотря на профессиональные разногласия, и были удручены его внезапной смертью. Еще большее огорчение ждало их через пять дней: едва произведенный в полковники и назначенный инспектором истребительной авиации Вернер Мёльдерс погиб в авиакатастрофе во время перелета из Крыма в Германию на похороны Удета.
Но очень скоро личные трагедии отошли на второй план перед угрозой коллективной катастрофы. Тринадцатого ноября 1941 года, когда на Восточном фронте пошел снег, состоялось совещание с участием Гальдера и начальников штабов трех групп армий. Немецкие генералы должны были ответить на один-единственный вопрос Гитлера: что делать дальше? Надо ли остановиться и готовить зимние позиции, чтобы дождаться весны, или продолжать наступление на Москву зимой? Начальник штаба группы армий «Юг» считал, что наступление надо прекратить, ведь его войска уже стоят дальше всех на востоке, на Дону. Начальник штаба фон Лееб сообщил: группа армий «Север» настолько измотана, что не может быть и речи
Пятнадцатого ноября 1941 года войска группы армий «Центр» начали наступление на Москву, стремясь к окружению русской столицы с севера и с юга. На правом фланге танки Гудериана, обойдя Тулу, устремились к Горлово на востоке, к Михайлову на северо-востоке и к Кашире на севере. На левом фланге 3-я танковая группа перерезала железную дорогу, связывавшую Москву с Калинином, и оттеснила советские войска, выйдя на рубеж Клин – Яхрома на востоке и на рубеж Истра – Красная Поляна на юго-востоке. В конце ноября над Москвой нависла явная угроза окружения. Передовые части 2-й танковой дивизии вермахта были уже в 35 километрах от северо-западных окраин Москвы, а танковая армия Гудериана приблизилась к Кашире, находившейся в 110 километрах юго-восточнее столицы СССР [424] . Южнее Москвы немцы наступали со стороны Орла в направлении Воронежа. Они повсюду имели численное превосходство в живой силе, танках и артиллерийских орудиях, но в итоге оказались сильно уязвимы: шестьдесят семь дивизий фельдмаршала фон Бока растянулись по фронту протяженностью 800 километров, по сравнению с началом вторжения они располагали лишь 40 процентами личного состава и 35 процентами танков. К ним поступала только треть ресурсов, необходимых для ведения боев с противником, который яростно удерживал позиции, постоянно получал подкрепления и контратаковал. И потом, впервые за время русской кампании люфтваффе пришлось иметь дело с советской авиацией, которая действовала неподалеку от своих баз, располагала современной техникой, лучше обеспечивалась боеприпасами и горючим, а главное, была намного лучше приспособлена к суровым погодным условиям…
424
Как и в случае с Ленинградом, Гитлер по-прежнему не желал захватывать Москву. Он хотел лишь «окружить ее, а затем обречь на голод и разрушение». Об этом он сказал Геббельсу 22 ноября. Фабиан фон Шлабрендорф, в то время младший офицер в штабе генерала Трескова, вспоминал, что в ходе посещения штаба группы армий «Центр» примерно в то же время фюрер сказал: «Ни один немецкий солдат не должен войти в город. Его следует взять в широкое кольцо окружения». «Он сказал, – рассказывал дальше Шлабрендорф, – что предпринял необходимые меры для того, чтобы гигантские насосные установки затопили Москву и ее окрестности, так чтобы город исчез под водой. На месте Москвы образуется огромное озеро, которое навеки скроет этот русский город от взоров цивилизованного мира».
Именно это стало решающим фактором, повлиявшим на исход боев: когда температура воздуха опустилась до минус двадцати, а потом и до минус тридцати, немецкие самолеты больше не могли взлетать, башни немецких танков заклинило, моторное масло замерзло, паровозы остановились, поезда снабжения перестали доходить до мест назначения, а пехота, одетая в летнее обмундирование, стала сильно страдать от мороза. Многие солдаты умирали от переохлаждения, так и не успев вступить в бой с противником. Уже 1 декабря фельдмаршал фон Бок доложил в ОКХ, что всякое продолжение наступательных действий бессмысленно и невозможно, что у его танков нет горючего, а войска находятся на пределе усталости. Но 5 и 6 декабря, когда при температуре минус тридцать пять градусов начался отход немецких войск на участке фронта от Калинина до Тулы, семнадцать советских дивизий под командованием генерала Жукова внезапно перешли в контрнаступление, причем впереди действовали свежие войска, переброшенные из Сибири и прекрасно оснащенные для ведения боев зимой [425] . Положение немецких дивизий, действовавших восточнее Днепра и Угры, очень скоро стало драматичным. Да и другие армии оказались не в лучшей ситуации: на Украине 1-я танковая группа фон Клейста [426] заняла Ростов 21 ноября, но уже через восемь дней ей пришлось срочно отступить, чтобы не быть окруженной тремя советскими армиями. На северном фланге немцам пришлось 9 ноября оставить Тихвин и освободить главную артерию снабжения Ленинграда под нажимом армий генерала Мерецкова. В ходе отступления вермахт потерял 7000 солдат и оставил на поле боя много танков и орудий. Таким образом, начиная с 10 декабря 1941 года, по приказу фюрера или без его приказа, немецкие войска начали отступать по всему Восточному фронту.
425
Сведения, переданные из Токио разведчиком Рихардом Зорге, убедили Сталина в том, что японское наступление будет вестись в Юго-Восточной Азии, а не на Дальнем Востоке.
426
В ее составе оставались 300 танков, то есть половина штатной численности. Остальные танки были подбиты в ходе боев под Киевом и Харьковом, застряли в грязи или вышли из строя вследствие перегрузок из-за продолжительных передвижений на большие расстояния.
На этом этапе люфтваффе постоянно осуществляло налеты на районы сосредоточения советских войск, паровозов и танков Т-34 [427] , сбрасывало контейнеры с продовольствием, боеприпасами и горючим многим оказавшимся отрезанными от основных сил дивизиям вермахта и даже пыталось пресечь плавание русских судов в Черном, Балтийском и Баренцевом морях. Принимая во внимание усталость летчиков, изношенность самолетов, состояние аэродромов и суровейшие метеорологические условия, можно сказать, что немецкая авиация действовала геройски. Тем более что именно в этот момент советская авиация перешла к активным действиям: в период с 15 ноября по 5 декабря русские летчики совершили 16 000 боевых вылетов, действуя против группы армий «Центр» в районе между Тулой, Ржевом, Калинином и Смоленском. Плохо защищенные аэродромы базирования немецкой авиации подверглись ожесточенным бомбардировкам, а действия штурмовиков против немецких танков с малой высоты значительно ускорили отход вермахта. И именно в этот момент Гитлер приказал снять с Восточного фронта часть самолетов 2-го воздушного флота и отправить их в район Средиземного моря, где морские конвои стран Оси и войска генерала Роммеля подвергались нещадным бомбардировкам британцев! [428] После этого командиры подразделений люфтваффе, действовавших на Восточном фронте от Мурманска до Одессы и имевших в своем распоряжении 1260 сильно потрепанных самолетов, с каждым днем чувствовали себя все более беспомощными и не знали ни минуты отдыха. Но их главнокомандующий снова взял отпуск: приближалось Рождество, и рейхсмаршал намеревался сделать праздничные покупки…
427
Снаряды 37-миллиметровых противотанковых пушек практически не представляли для них никакой угрозы.
428
В середине декабря остатки 2-го воздушного флота, прикрывавшего весь центральный участок Восточного фронта, имели менее 200 боеспособных машин всех типов, что было катастрофически мало. Этот флот планировалось усилить двумя эскадрами бомбардировщиков, спешно переброшенных с берегов Ла-Манша. Подобные беспорядочные переброски и постоянные дробления воздушных и наземных частей были характерной особенностью постоянно менявшейся стратегии Гитлера.