Гибель богов (Хроники Хьерварда, Книга Хагена)
Шрифт:
Он топтал какие-то грядки; высунувшийся из крайнего дома человек возмущенно заорал ему что-то - Хаген не обратил на это внимания. Поселянин выскочил с вилами наперевес, сопровождаемый парой псов крайне злобного вида; тан продолжал идти. Огороды казались бесконечными, слишком долго пришлось бы обходить; а на прогалине, подле дороги, весь обожженный, лежал Старый Хрофт и ждал, когда тот, кому он спас жизнь, принесет хотя бы один глоток воды из Источника Миров.
Верно, Ученик Хедина попортил посадки не одного хозяина - потому что наперерез ему вышли еще трое с колами и топорами.
Первыми до Хагена добрались
При виде этого остальных поселян как ветром сдуло. Хаген беспрепятственно прошел через всю деревню, однако тот, с перерубленными вилами, не отставал. Теперь он глядел на тана с явным любопытством, даже задал какой-то вопрос; однако он изъяснялся на неизвестном Хагену языке, и Ученик чародея не стал задерживаться. Заклинание, сдерживавшее кровь, нуждалось в подкреплении, а лучше - в замене обычной повязкой.
Хаген подошел к Источнику. Хервинд не ошибся - вокруг этого места волнами расходилась аура Великих Сил. У Хагена закружилась голова, точно он вдохнул дурманящего зелья.
Не доходя полусотни шагов до Источника, сопровождавший тана поселянин остановился, однако не ушел, а остался стоять там, переминаясь с ноги на ногу. Похоже, магия и прочие подобные дела его совершенно не волновали.
Избавившись от непрошеного сопровождающего, Хаген продолжал идти к дубу. Мимир - если это был действительно он - поднялся со скамьи и молча повернулся лицом к Хагену.
Его нельзя было назвать писаным красавцем, этого Стража Источника Миров, древнего, как само небо. Крючковатый нос был явно переломлен по меньшей мере в трех местах, кожа лица стала бурой, подобно древесной коре. Она нависала пластами и складками, ее изрыли следы давно заживших рубцов и язв, брови почти отсутствовали, костистый подбородок выдавался далеко вперед, и под седыми жидкими усами лежал прямой разруб рта.
Однако ростом Ётун по меньшей мере вдвое превосходил Хагена, на руках вздувались могучие мышцы, но главное - сила Источника буквально пропитала великана, стала его частью, и чувствовалось, что фокус с многорукими крысами пожалуй, самая безобидная из его шуток.
– Старый Хрофт ранен, - устало произнес Хаген, твердо глядя прямо в выцветшие глаза Ётуна.– Он просил пригоршню воды из твоего Источника. Залога он дать не может, его глаза выжжены. Помоги ему, я прошу тебя.
– Ты даже не поздоровался, молодой колдунчик, - пробасил в ответ Мимир. Или теперь у вас, людей, здороваться не принято?
– Я желаю здравствовать тебе еще много веков, о Ётун, - терпеливо вымолвил Хаген, - но я не думаю, что ты настолько капризен, чтобы требовать в данном случае соблюдения всех приличий.
Мимир некоторое время молчал, пристально разглядывая тана.
– Так кто же послал тебя, колдунчик?– осведомился он, по-прежнему загораживая Хагену дорогу к Источнику.– Я не вижу в тебе достаточно сил, чтобы ты смог пройти сюда сам, и на тебе нет Божественного Соизволения. Кто послал тебя, молодой колдунчик?
– Если я скажу тебе, ты разрешишь мне зачерпнуть одну пригоршню воды
– Когда я что-то спрашиваю - нужно отвечать, маленький колдунчик, если ты не хочешь, чтобы с тобой случилась какая-нибудь неприятность, - наставительно и с издевкой сообщил Хагену великан. Тан невольно подумал, что слывший когда-то мудрейшим их мудрых, суровый, неподкупный и справедливый Ётун, единственный из великанов, не участвовавший в войне с Асами, очень и очень постарел, изменившись при этом не в лучшую сторону.
Болела рана в боку, не хватало сил все время поддерживать заперевшее кровь заклинание, но мышцы работали исправно. Сделав вид, что он собирается прыгнуть влево, тан метнулся вправо, решив не тратить больше драгоценного времени. Длинные и цепкие руки Ётуна понапрасну загребли воздух. Тан сорвал шлем с головы и зачерпнул бурлящей, сверкающей всеми цветами воды. Он не дал волшебству этого места очаровать себя, хотя мутная волна и подкатила к его разуму.
– Остановись, безумец!– загремел за спиной голос Ётуна. Теперь в нем не слышалось издевки, был лишь великий страх - не за себя, как понял на бегу Хаген.
– Если ты дашь это Хрофту...– продолжил было Ётун, но тут под ногами у тана зашевелилась земля, огороды, по которым он бежал, оказались густо населены странными темнокожими существами, наподобие обычных ящериц - только каждая имела еще по две очень цепкие руки. И в поднебесье внезапно пробудился гневный гром, точно раскаты чьего-то невероятно могучего яростного голоса. Око в небе, так и не сводившее с Хагена пристального взора, заволоклось багровой дымкой - а потом затряслось само небо, беззвучно и оттого еще более пугающе. Словно исполинские тараны били в двери этого Мира, поскольку уже не было времени отпирать хитроумные запоры...
Хаген уклонился от одной, другой, третьей ящерицы, изо всех сил пытаясь не расплескать воду в шлеме. Он бежал что было сил, ни на что уже не надеясь, над головой пронесся серебристый веер капель, каждая еще в полете превращалась в подобие сухопутного спрута с целым клубком липучих щупалец, и все это полчище скопом кидалось под ноги Хагену, а он даже не мог отмахнуться мечом, боясь пролить драгоценную влагу; краем глаза он видел, что из домов повысыпали странные обитатели странной деревни - стояли, уставившись на него; однако помощи от них ждать не приходилось, твари Мимира вцепились в ноги, ползли вверх по одежде, Хаген задыхался от омерзения - и, видя, что путь дальше закрыт, решился на отчаянный шаг. Не обращая внимания на державшие его лапы и щупальца, он одной рукой отцепил от пояса Диск Ямер-та и, повернувшись к Мимиру, громко крикнул, высоко поднимая над головой Оружие Света:
– Убери своих от меня, Ётун, или!.. Мимир, не раздумывая, вскинул руку, и покорные ему создания тотчас остановились.
– Откуда это у тебя, колдун?– прогремел великан.
– Какое это имеет значение? Он у меня, он мой и подчиняется мне!
– Великие Силы...– с ужасом проговорил Мимир, обращаясь сам к себе - так что Ученик Хедина с трудом различил его слова. Старый Ётун обхватил голову руками, медленно повернулся к Хагену спиной и сел, сгорбившись, вся его поза выражала крайнее отчаяние. Казалось, Хаген уже ни в малейшей степени его не занимает.