Гибель богов (Хроники Хьерварда, Книга Хагена)
Шрифт:
заставить меня продолжать исполнять задуманное - так не отказаться ли, в самом деле, пока Мерлин действительно не прибег к своему новому праву? Но я сам прекрасно понимал и то, что отказаться от Плана - это отречься от самого себя. Существование потеряет цель и смысл.
И поэтому, засучив рукава, я взялся за работу, как будто того боя возле Храма никогда не было. Несколько удачных походов за море, в Западный Хьёрвард, быстро доставили Хагену славу самого удачливого и щедрого, с дружинникам предводителя. Другие ярлы терпели неудачу за неудачей - не без моего участия, конечно; я держал под неусыпным надзором все их начинания, и мне всякий раз удавалось расстроить собравшийся было большой союз или послать на пути их кораблей такую непогоду, что им приходилось уносить
Я не помогал ему в боях. Его "драконы" точно так же боролись со штормами и встречными ветрами; точно так же, как и других, его встречали закованные в сталь отряды тяжелой конницы и панцирной пехоты, на его собственные плечи и плечи его воинов точно так же опрокидывались ковши с кипятком или горячей смолой, в грудь летели стрелы и камни... Он брал города не магией, но доблестью, а еще - постоянно удивлявшим меня в нем трезвым расчетом. Всегда, когда это было возможно, он избегал кровавых штурмов и кошмаров всеобщего грабежа. Он держал себя не как грубый находник, движимый одной лишь мыслью о добыче, но как разумный и отважный король, созидающий новое государство. Заняв какой-нибудь город, он, прежде всего, обещал жителям всяческие вольности и льготы, свободы от баронских поборов, что процветали тогда в межграничье нескольких более или менее крупных королевств Западного Хьёрварда; обещал он и защиту от набегов других ярлов, и это действовало лучше всего.
Хединсей быстро отстраивался - на его стенах и бастионах день и ночь трудились горные гномы, превращая, окружающие, остров утесы в сложную систему неприступных укреплений; и к моему Ученику непрерывно вереницей шли люди. Под его знамена собрались лучшие бойцы Хьёрварда; через три года дружина Хагена выросла с двухсот пятидесяти до шести тысяч семисот мечей. На стапелях спешно закладывались все новые и новые "драконы"; мало-помалу мой Ученик стал прибирать к рукам не только безлюдные доселе острова или опустошенные между усобными войнами области Хьёрварда Западного, но и земли нашего Восточного. Первыми его жесткую длань ощутили на себе свободные ярлы. Нет, до большой войны дело не дошло; дав хороший урок двум-трем упрямцам, Хаген сразу же внушил остальным должное почтение к себе. Теперь без него не обходился ни один большой поход, где он почти всегда предводительствовал. Многие ярлы стали сами искать случая поступить к нему на службу - наиболее слабые и неумные и, как ни странно, самые хитрые и дальновидные. За землями ярлов пришел черед бондских областей, но тут уже пришлось действовать тоньше. Хаген держал в руках изрядную долю морской торговли, в которой крайне нуждались земледельцы. "Золотые Пояса" Торговой Республики возмущались столь бесцеремонным посягательством на их промысел, слали гонцов в Хранимое Королевство, но Хаген и ухом не повел. Он исправно нес службу у Видрира, являясь на сборные пункты первым, с самым надежным, многочисленным и хорошо вооруженным войском. Нам довелось сражаться в рядах рати Хранимого Королевства, когда дикие кочевники Рогхейма, объединившись с пиратами Южного Хьёрварда, решили испробовать крепость Видрировых мечей...
Легкоконные стрелки, перевезенные пиратами с побережья Южного Материка, смяли первую линию пехоты Видрира, расстреляв ее из луков и, заставив смешать ряды, а затем взяли их на копья, но, как льдина о камень, разбились о строй щитоносцев Хагена. Дружина Хединсея удержала центр, и только благодаря им Видрир смог вырвать, в конце концов, победу...
А потом настало время Ильвинг. Женщины долго оставались для моего Ученика чем-то незначащим, так, игрушкой и усладой мужчин после победных битв; когда мы в первый раз появились в Хедебю, я постарался провести его по всем кругам порока. Он прошел их - без интереса, чуть ли не по обязанности - и надолго забыл о грубых радостях плоти. Забыл надолго, но не навсегда. Только
Ее отец дольше всех ярлов сопротивлялся моему Ученику. Дольше всех пытался противостоять неизбежности; со всего лишь четырьмя кораблями, оставшимися у него после неудачного набега на Западный Хьёрвард, и пятью сотнями дружинников он попытался бросить Хагену вызов, послав его по всей форме древнего вежества морских скитальцев, и уже одним этим завоевал мое уважение - кстати, и Хагена тоже.
Я помню тот хмурый и вьюжный зимний вечер, когда редко кто отваживается выбираться в открытое море. Сторожевые посты заметили входящий в гавань чужой "дракон" с многочисленными факелами, закрепленными на носу, бортах и мачте; на палубе вдобавок звонко били в колокол.
Два наших дозорных судна, каждое в полтора раза крупнее пришельца, тотчас взяли его на абордаж; однако появившиеся и не думали сражаться, заявив, что они - послы к почтенному Хагену, покорителю Заката.
Старый воин, со спускающимися на грудь белыми усами, с темным, почти коричневым лицом, выдубленным ветрами и солью всех двенадцати морей Большого Хьёрварда, стоял в главном покое Замка и медленно ронял полные презрения слова.
Он обвинял Хагена, что тот предал святую свободу морских дружин, что вступил в союз с отвратительными чародеями Запада, что хочет сделать всех своими рабами... ну, и прочее, и прочее, и прочее. Посол закончил все это вызовом на поединок.
– Я стер бы тебя в порошок за дерзость, - медленно выговорил в ответ Хаген.– Тебя не защитил бы даже твой ранг. Радуйся, что я не дерусь со стариками! А ярлу своему передай вот что: я буду на указанном месте в нужное время, и буду один.
Мой Ученик исполнил обещание - он не дал сопровождать себя даже мне. Конечно, я следил за схваткой; Хаген мало-помалу вытеснил старого ярла за небольшую скалу, подальше от глаз прибывшей с его противником свиты, в рядах которой стояла и белокурая дочь упрямца, и лишь там показал, как в действительности владеет мечом. Одним из моих излюбленных приемов он вышиб оружие из рук противника, и сам опустил клинок.
– В этом бою нет смысла, - спокойно сказал мой Ученик.– Он нечестен - мы неравны. Ты не знаешь, кто учил меня сражаться. Я предлагаю тебе почетный мир. Знаю, ты гордо откажешься, и ты не боишься смерти - но подумай о своих дружинниках и о тех, кто живет на твоих землях! Ты в ответе за них, если хоть что-нибудь стоишь как правитель. Опустим мечи и объявим о нашем решении прекратить глупую ссору. Я ничего не сделаю тебе, лишь поклянись Вечной Мукой Нифльхеля не выступать против меня.
Не знаю уж, о чем подумал в тот момент безоружный ярл - быть может, о дочери, - но месяц спустя его с почетом приняли на Хединсее. Мой Ученик предложил тому союз... а вскоре я заметил, что Хаген все больше и больше времени проводит на востоке, во владениях своего недавнего противника. На третий раз он вернулся оттуда мрачнее тучи. Я взглянул ему в глаза; он неожиданно покраснел и внезапно выложил мне все.
И, слушая его горячий и сбивчивый рассказ, совершенно непохожий на четкую и гладкую речь Хагена, когда он говорил о походах, осадах и сражениях, я с горечью подумал, что именно в этом, где он, похоже, сильнее всего жаждет моего совета и помощи, я не могу помочь ему ничем. Ничем, кроме собственных горьких воспоминаний.
Гордая и своенравная дочь ярла воистину околдовала его, не имея ни малейшего понятия о магии. Наверное, она мягко и ненавязчиво предложила ему то, что никак не мог дать я, - сочувствие и жалость...
Я не знал, как шли дела между этой парой до самой их свадьбы, пышно отмеченной в Хедебю, на полпути между владениями Хагена и его тестя. Вскоре на Хединсее появилась новая хозяйка. Сперва она боялась и сторонилась меня; мы с Учеником посмеялись, но я принял меры - стал осторожно беседовать с Ильвинг, рассказывать ей сказки, до которых она оказалась большая охотница, потом подарил несколько редких безделушек, дал кое-какие ценные советы... Мало-помалу она оттаяла и больше не шарахалась в сторону, едва завидев меня где-нибудь в коридоре.