Гибель Иудеи

Ожешко Элиза

— Украден, — крикнула она. — Ты украл его у меня.

Веспасиан пожал плечами.

— Цезарь не крадет, — холодно ответил он, — ибо цезарю все принадлежит. Конечно, я должен сознаться, — продолжал он холодным ироническим тоном, — что и до меня дошли слухи о браке между Вероникой и Титом. Я никогда не верил этому слуху. Тит слишком умен, чтобы дать преждевременно заковать себя в цепи. Я понял сразу, что мнимое доказательство — несомненная подделка. Подписи были очень похожи на настоящие, но все-таки это подделка. Мне было неприятно, что Вероника, наша бескорыстная союзница, могла необдуманно совершить поступок, который так жестоко

карается законами. Поэтому я решил избегнуть следствия и проявил свою дружбу тем, что уничтожил этот поддельный документ.

Веспасиан подошел к открытому окну, медленно вынул из тоги свиток и стал его рвать на мелкие кусочки, которые потом бросил в окно. Ветер подхватил их и разнес повсюду. Только один кусочек залетел обратно в комнату и упал к ногам Вероники. Но она не обратила на него внимания. Она опустилась на подушки, зарывая пальцы в мягкий шелк, и лежала, уничтоженная, глядя на цезаря глазами, полными ненависти. Так вот оно, страшное возмездие! Вероника предала свое отечество и своего бога ради власти над людьми. И теперь, когда она стояла на пороге могущества, предательство обратилось против нее самой. Око за око, зуб за зуб. Но еще не все потеряно. Она будет бороться до конца, хотя бы все погибло вместе с ней.

И вдруг она громко засмеялась. — Однако, несмотря на всю твою осмотрительность, ты кое-что забыл, цезарь, — надменно сказала она.

— Ты забыл о свидетелях, — повторил Веспасиан спокойно. Их показания очень сомнительны Я тщательно прочел все имена Кто они? Ах да — Агриппа, царь иудейский… Почему же Агриппа сказал мне теперь, когда я его спросил в присутствии других, что он никогда не подписывал такой безрассудной бумаги. Я не знаю, Вероника, чем ты его прогневила, но он идет против интересов своей сестры.

— Он мстит мне, — глухо проговорила она. — Этот трус хочет свалить всю вину на меня.

— Я не настолько посвящен в ваши дела, — равнодушно продолжал Веспасиан, — чтобы возражать тебе. Но и другие подписи сомнительны. Иосиф бен Матиа, например….

Вероника горько засмеялась.

— Он, конечно, друг Флавиев, — презрительно сказала она. — Ведь Веспасиан подарил ему даже свой дворец и дал ему римское имя Флавия Иосифа. Этот предатель….

Она не договорила, это слово сорвалось у нее с губ против воли. Разве она имеет право называть других предателями?

— Он не помнит, — продолжал Веспасиан, — что когда-либо призывал благословение неба на брак между иудейкой и язычником. Что касается других — Андромах, твой придворный врач, уже умер; Юст бен Пистос сослан в Тивериаду и под страхом смертной казни не имеет права оставить ее; Таумаст, твой домоправитель, слишком стар. Поездка в Рим сломила бы его последние силы, не говоря о том, что при теперешних смутах слишком опасно путешествовать. Его могут убить в дороге.

Веспасиан вертел в руках маленькую шкатулочку, украшенную жемчугом; на крышке было изображение амура, оседлавшего льва. Повисла напряженная тишина; Вероника нарушила ее последней попыткой сопротивления.

— А Тит?

— Тит, конечно, — ответил Веспасиан, — утверждает то же, что и ты. Но если бы даже он имел смелость проявить свою любовь к Веронике открытым признанием подлинности поддельного и даже исчезнувшего документа, то это принесло бы мало пользы Веронике. Римские браки непохожи на иудейские. В Риме легко добиться развода без всякого повода. Что бы, например, помешало Веспасиану признать

Веронику, царицу покоренного народа, военнопленной и отдать ее Титу как рабыню? Тит тогда будет иметь право поступать с рабыней по своему усмотрению. Он может ее подарить, продать или, если хочет, сделать своей наложницей. Одного только он не может сделать по нашим законам. Он не может жениться на Веронике, не лишая себя в то же время всяких прав на почести и на власть в будущем. Не забывай, что друзья Рима вместе с тем и рабы Рима. Говоря откровенно, я не думаю, чтобы Тит принес такую жертву Веронике. Он мне дал сегодня эту изящную безделушку, — вероятно, дар любви. — чтобы я передал ее тебе.

Он открыл шкатулочку и положил ее на стол перед Вероникой. Из шкатулки выпал сухой лист. Вероника вскрикнула:

— Лавр Кармеля!

Она оттолкнула шкатулку, и та упала на пол. Вероника вскочила с безумным криком. Веспасиана уже не было; она не заметила, как он ушел. Нет, она не покорится. Бороться до конца! Власть или смерть!

Когда четвертью часа позже к ней вошел Оний с очень важными вестями, она не дала ему сказать ни слова.

— Не говорил ли ты мне однажды — быстро сказала она, что ты все сделал бы для меня, Оний?

Он с изумлением заглянул в ее глаза. Потом смиренно наклонил голову.

— Все, госпожа.

— Докажи это на деле. Веспасиан должен умереть.

Оний вздрогнул от неожиданности. Вероника усадила его рядом с собой и изложила перед ним свой план.

— Исполнишь это? — спросила она.

Его глаза тоже сверкали.

— Исполню.

После триумфального шествия Регуэль стал бесцельно бродить по улицам Рима, не замечая, что происходит вокруг него. Одна мысль наполняла его существо, мысль о мщении. Вероника должна умереть на вершине достигнутого ею могущества. Теперь Вероника достигла высоты. Победа Рима над Иерусалимом была ее собственной победой. Завтра или, быть может, даже сегодня она будет провозглашена властительницей над блестящим могущественным Римом, над всем миром. Она уже держит в руках кубок, чтобы с жадностью осушить его. Но прежде, чем ей это удастся, кинжал мстителя пронзит ее, кровь ее сердца смешается со священной кровью мучеников за родину, кровью, которая уже пролилась и еще должна пролиться.

Рим требовал своей доли в опьяняющем празднестве победы. На всех зданиях вывешено было воззвание цезарей, приглашавших на празднество.

«В деревянном амфитеатре Нерона состоятся завтра бои пленных иудеев и звериная травля».

Регуэль знал, что заключается в этих простых холодных словах. Он уже слыхал о пышности победных празднеств, устроенных Титом после покорения Иерусалима в Берите и в Цезарее Филиппийской. Чем больше жертв, тем больше славы.

Для Рима было оставлено самое лучшее. Тамара и Мероэ, Габба и Хлодомар в их числе.

Конечно, Вероника будет смотреть на них с высоты императорского подиума и будет наслаждаться блеском своего могущества. Она, быть может, будет аплодировать, когда дикие звери бросятся на дочь Иоанна из Гишалы. Придет ли час мести? Регуэль поднял кулаки к небу.

Вдруг его окликнул чей-то голос. Он испуганно оглянулся. Рядом с ним рабы проносили носилки. По знаку сидевшей в них женщины они остановились около Регуэля. Он сначала растерянно взглянул на нарядную римлянку, лежавшую на пышных подушках, потом вздрогнул и краска залила его лицо.