Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
И, кажется, ничего не изменилось в крошечной башенной каморке. Точно так же пялилась в окно ночь, плавилась и плакала свеча, а тьма продолжала скрывать людские злодеяния, что так часто совершаются под ее покровом.
Гл. 28. Хороша лесная жизнь, но хищник в ночи поджидает
Шейра потянулась, расправляя застывшее после сна тело, весело сощурилась на скользящие меж деревьев лучи новорожденного солнца и пошевелила пальцами ног, ощутив, как приятно холодит
Птичий щебет мешался с далеким перестуком топора. Едва не потеряв равновесие, пока прыгала на одной ноге, стараясь поскорее натянуть обувку на другую, Шейра побежала на звук. Как ни хотелось ей прогуляться по шелковистой траве босиком, да осторожность была важнее. В этом лесу, как и во всех прочих, змеи и ядовитые насекомые водились в изобилии.
Цепляясь волосами за торчащие во все стороны ветки, девушка уверенно продвигалась по чаще, на слух угадывая направление. За две недели, проведенные в одиноком охотничьем домике, она успела привыкнуть к этому лесу и чувствовала себя радостно и покойно, находясь дни и ночи с одним только старым Еху. Тут все выглядело почти как дома, все напоминало о нем, вот только сородичи находились далеко.
Старик всегда был весел, ни разу, ни словом не намекнул ей, что она всего лишь пленница из вражеского народа, и относился к ней, словно к гостье.
"Задержаться бы здесь подольше", – думала Шейра. Не раз ловила она себя на непроизвольной дрожи, стоило только заслышать шорох деревьев и шаги. Она боялась, что пришли за ней. Но всякий раз это оказывался всего лишь привычный, добрый Еху. Может быть, темный вождь забыл о ней? В конце концов, какая ему разница, где она находилась, в замке или здесь, в лесу, ведь и то, и другое – часть Отерхейна. И чем дольше думала об этом Шейра, тем больше нравилась ей эта мысль. И тем правдоподобнее казалась. Так что к концу второй недели пребывания в лесу, Шейра перестала вспоминать и о кхане, и о его людях.
Еху не препятствовал ей блуждать по лесной чаще и охотиться на мелкую дичь. Да и сам старик иногда уходил далеко от дома, в болота, чтобы собрать каких-то незнакомых Шейре ягод, кореньев и трав. Изредка она увязывалась за ним: общение со стариком доставляло ей удовольствие. Даже айсадку, родившуюся и выросшую в лесах, поражало, как много Еху знал о повадках зверья и птиц. Казалось, ему известно имя каждого дерева. А еще старик часто, повинуясь одному только чутью, безошибочно угадывал направление, в котором стоило продвигаться, чтобы найти определенную травку. А сколько историй услышала Шейра о загадочных лесных обитателях! О коварных древесных карликах, оборотнях, лесных иясе, девах реки. Слушать его удивительные рассказы, сопровождаемые треском костра на закате, было особенно интересно.
Правда, выйти в степь Еху позволил Шейре лишь один раз, да и то в своем сопровождении, прибегнув к незамысловатому объяснению:
– Да если там с тобой опять что-то приключится, наш кхан мне голову снесет! Я ведь за тобой приглядывать обещался.
В этом краю контрастов времена года протекали удивительно. Вот и осень. Здесь, в лесах, она еще почти не ощущалась, лишь слегка поблекла зелень травы и листьев, да вечера с рассветами становились все холоднее. А вот степь познала окончание
Дикие козы давно перекочевали на благосклонные земли запада, и одни лишь домашние стада овец безвольно паслись на потерявшей соки земле, покорно пережевывая сухую поросль. Их густая ценная шерсть свалялась в путаные, забитые пылью колтуны, и люди ничего не могли с этим поделать. И не пытались. Вот придет зима, успокоятся Отцы Ветров, перестанет мести пыль – и придет пора вычесывать осевший в шерсти мусор и грязь, чтобы весной приступить к стрижке. И снова появится у хозяек из чего прясть и ткать, и не переведется у их детей и мужей, да и у них самих, теплая шерстяная одежда, столь необходимая и в холодное время года, и в летние мерзлые ночи.
Разумеется, всего этого Шейра не знала, да и не могла знать, если бы Еху не объяснил ей. Благодаря беседам со стариком, айсадка стала намного лучше разбираться в жизни края под названием Отерхейн, хотя и не могла понять большей части бытующих здесь правил и обычаев. Жизнь шакалов так разительно отличалась от жизни ее родного народа, что она решила не забивать себе голову безнадежными попытками понять их мысли, дела и быт.
Приблизившись к полянке, с которой доносился стук топора, теперь отчетливый и громкий, Шейра услышала заливистый лай: навстречу ей бросилась огромная, похожая на волка, собака. С псом по кличке Бурый девушка успела подружиться почти так же хорошо, как с Еху.
Заметив Шейру, старик разогнулся, провел ладонью по лбу, утирая пот, и задорно усмехнулся, прищурившись.
– Гляди-ка, опять с первым лучом вскочила! Поспала бы еще, девонька. Утренний сон, знаешь ли, самый сладкий.
– Но ведь и ты тоже не спишь.
– Ну, я-то другое дело! – воскликнул Еху. – Старческий сон, понимаешь, он краткий и чуткий. Но раз уж ты здесь, помоги-ка, сложи-ка дровишки во-о-он в ту кучу, – махнув рукой куда-то позади себя, Еху продолжил рубить сухостой. Шейре не надо было объяснять, что делать, она уже привыкла помогать леснику.
– Ну вот, – вздохнул он, снова утирая пот, – теперь несколько ночей не замерзнем.
Он накрыл сложенные Шейрой дрова пропитанной жиром холстиной – на случай дождя – и, обращаясь к девушке, подмигнул ей:
– Пойдем, что ли, к дому? Перекусим чего-нибудь. А дровишки новые уж завтра перенесем поближе. На сегодня нам и прежних остатков хватит.
И первый тронулся с полянки, сопровождаемый верным Бурым. Шейра немного помедлила, наслаждаясь потоками солнечных лучей, которые, не видя преграды, грели и освещали это открытое место, и скоро бросилась вдогонку.
– Ты вот что, Шейра, – обратился к ней Еху, – я сегодня в деревню пойду, еды какой прикупить, опять же, молока свежего, да одеждой запастись надо бы. Зима недалече. Да и до кузнеца дойти бы, уж и топоры все притупились. В общем, дел невпроворот, на ночь задержусь. Так что смотри, девонька, далеко от дома не отходи, поняла?
– Почему? – наивно поинтересовалась она.
– Что ж ты непонятливая какая, – беззлобно пожурил ее старик. – Объяснял ведь. Кхан с меня шкуру спустит, случись с тобой что. А в лесу зверье всякое, да и вообще, мало ли, что случиться может.