Гидеон. В плену у времени
Шрифт:
– Скажите ему, что я хочу получить эту фотографию назад, – сказала она. – Это одна из моих любимых…
Доктор Дайер опустил глаза и кивнул. А жена крепко сжала его руку под столом.
Они доедали принесенные Миган шоколадные трюфели, когда доктор Пирретти заговорила.
– Я должна сделать одно признание, – резко сказала она.
Все выжидающе смотрели на нее.
– Я разговариваю сама с собой.
Все рассмеялись.
– Не обращай внимания, Анита, – сказал доктор Дайер. – Такое со всеми бывает…
– Я хочу сказать, что разговариваю с собой в том месте, которое я принимаю за параллельный мир.
В столовой повисло неловкое молчание. В
– Не понимаю, Анита, – сказала миссис Дайер.
– Я тоже не понимаю. Хотелось бы понять. Рискуя навсегда остаться в ваших глазах чудачкой, я вынуждена коечто рассказать… Видите ли, у меня возникает отчетливое ощущение, что в голосе, который я слышу, звучит чрезвычайная обеспокоенность чемто мне непонятным…
– Голос? О чем ты говоришь, Анита? – встревожился доктор Дайер.
– Полагаю, вам известно, что я страдаю головными болями с тех пор, как приехала в Дербишир. Некоторое время назад я была в соборе Святого Павла. В Галерее Шепотов, где раздается эхо и слышны все эти искаженные голоса. Это эффект тамошней архитектуры – звуковые волны отражаются от стен таким образом, что если ктото шепчет на одной стороне собора, на другой стороне его замечательно слышно. Так вот, в этих шепотах слышно то, что напоминает мне о шумах, иногда возникающих в моей голове.
– Вы имеете в виду, что слышите такие же голоса? – спросила миссис Дайер.
– Не совсем. Я бы сказала, что вижуголоса. На самом деле, теперь я осознала, что это одинголос. Просто кажется, будто я слышу шумы, пока я… не вслушиваюсь в них… и тогда это скорее зримо… Простите, трудно объяснить. Если не испытал сам, не поймешь. И еще… кажется, что ты пережил это прежде и знаешь, что случится потом…
– И кто, потвоему, говорит с тобой? – осторожно спросил доктор Дайер. Он внезапно вспомнил, как доктор Пирретти разговаривала с ним во сне, когда была в больнице. Возможно, его уважаемая коллега повредилась в рассудке?
– Легче было бы начать с того, что, как я думаю, она говорит…
– Она? Хорошо. Начинай с этого. И что же онаговорит?
– Она снова и снова, пока я всего не усвою, повторяет одно и то же. Немножко похоже на то, как слушаешь радио, которому невозможно ответить. Это сложный и мучительно медленный процесс… и существует опасность услышать или интерпретировать услышанное неправильно… О господи, когда я это говорю вслух, звучит как бред сумасшедшего…
– Анита! Ради бога, продолжай! – перебил доктор Дайер. – Мы не считаем тебя сумасшедшей!
– Хорошо, – глубоко вздохнула доктор Пирретти. – Когда мы узнали о путешествии во времени, больше всего меня пугало, что, думая о прошлом, мы почти на сто процентов были уверены, что оно, в сущности, может быть переписано. Голос, похоже, говорит мне, что это не единственнаяпроблема. Путешествия взадвперед во времени создают множество параллельных миров. Думаю, голос говорит об одном из фундаментальных законов природы, который заключается в том, что однажды случившееся не может быть уничтожено… Следовательно, вы имеете два мира – один, где все переделано, и другой, где все остается без изменений. Если это так, то, я полагаю, должен существовать параллельный мир, в котором Питер и Кэйт никогда не отправлялись в 1763 год, а просто вернулись домой пообедать…
– А это подразумевает, – сказал доктор Дайер, – что если ты права, то может существовать
И мыответственны за создание этих миров, – закончила доктор Пирретти.
– Вы всерьез предполагаете, – спросила миссис Скокк, – что может быть множество миров с дубликатами Дербиширов и РичмондГрин, Атлантических океанов… Сэмов и Миган?
Доктор Пирретти кивнула.
– Это невозможно представить, правда? И потому, отвечаю на твой вопрос, Эндрю, – персона, которая, как я считаю, разговаривает со мной, есть я самав параллельном мире.
Доктор Дайер вздохнул и даже присвистнул.
– Анита, уверен, ты понимаешь, как трудно все это сразу осознать…
– Понимаю. Но я не могла больше носить это в себе. Тревога, что я, может быть, права, в конце концов пересилила замешательство, которое я испытывала как ученый. Возможно, я не права.
– А если это своего рода продвинутая телепатия или чтото в этом роде? – спросил доктор Дайер.
Внезапно он почувствовал, что очень устал и испытывает сильнейшее раздражение от своей коллеги. Голоса! Дубликат мира!
– Анита, уж не хочешь ли ты убедить меня, что завтра я не должен ехать? В любом случае я намерен вернуться в то время, чтобы найти Кэйт, Питера и его отца, и я намерен привезти их обратно, что бы ни говорили твои голоса. Или ты считаешь, это плохая идея?
– Не знаю! Может, голос и прав, но как узнать об эффекте сосуществования множества миров во Вселенной?
– Что ж, хотелось бы мне, чтобы мой дубликат в параллельной Вселенной попытался связаться и со мной тоже, и тогда, возможно, я нашел бы выход из этого затруднительного положения… – лукаво сказал доктор Дайер.
– Он явно пытается, – ответила доктор Пирретти. – Он просто орет в твои уши, но ты его не слышишь.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Путешествие во Францию начинается
Подозрения Кэйт усиливаются
Утром 11 сентября 1792 года Питер Скокк пребывал в сильнейшем возбуждении. Он начал испытывать удовольствие от общения с отцом, даже осмелился надеяться, что они могли бы стать друзьями на то короткое время, что проведут вместе. Так что, с одной стороны, ему очень хотелось насколько возможно отложить отъезд отца, с другой – случай с Кэйт на ГолденСквер подстегивал в нем желание скорее починить антигравитационную машину. В его сознании запечатлелся образ испуганной и одинокой Кэйт. Он не мог от него избавиться. Питер ощутил нечто такое, в чем не мог бы признаться ни Кэйт, ни отцу. В нем пробудилось то, что долго дремало в бездействии, и он скорее почувствовал, чем увидел, блестящие спирали, которые когдато возникали в пространстве перед тем, как он растворялся. И все же чтото переменилось: Кэйт не то чтобы двигалась между двумя противоположными полюсами, она скорее была зажата между ними. Быть может, крючки, которые затягивали Кэйт в ее собственное время, какимто образом оказались поврежденными? Питера преследовало воспоминание об ужасе в глазах Кэйт. Ему так хотелось помочь ей! И его огорчало, что, даже прожив такую долгую жизнь, невозможно найти решение, которое вывело бы из этого затруднительного положения. Ребенком он как должное принимал, что взрослые всегда знают, что делать. Теперь же понимал, что происходит на самом деле: взрослые часто испытывают такие же затруднения перед решением задачи, как и дети, но, поскольку им не к кому обращаться, они все решают сами.