Гидеон. В плену у времени
Шрифт:
– …не такого уж прекрасного, – закончила Кэйт.
Они должны были попасть на первый же корабль, отходящий из Дувра в Кале. Если удастся поймать ранний дилижанс, который отходит от ДжорджИнн в Саутуорке, то к вечеру они доберутся до порта. Они уже опаздывали, поскольку Ханна долго упаковывала чемодан для Кэйт и для себя, при этом пришлось ей напомнить, что путешествие займет несколько дней, а не несколько месяцев. Питер, который пообещал кучеру наемной кареты лишний шиллинг, если он доставит их вовремя, постоянно поглядывал на свои карманные
Выезжая из ЛинкольнИннФилдс, они попали в облако пыли: рабочие разрушали стены дома двенадцать. Кучер и Джон (который сопровождал их до станции дилижансов, чтобы помочь там с багажом) сидели наверху и едва не задохнулись и не ослепли от разъедающей глаза пыли. Пришлось дожидаться, пока кучер оправится от приступа кашля.
Ханна от досады ворчала:
– Не понимаю, зачем джентльмену нужно все разрушить, чтобы потом снова все построить. Его повар рассказывает, что хозяин, путешествуя за границу, как безумный собирает статуи и всякие древности и что у слуг уходит целая вечность на то, чтобы стряхнуть с них пыль.
– Поскольку Джон Соуэйн заказал строительство Английского Банка, Ханна, я думаю, мы должны наконец позволить ему переделать свой дом, – сказал Питер. – Он был весьма любезен и не так давно показал мне свою коллекцию – статуи из Греции и Рима и множество разных очаровательных древностей. Впрочем, когда я увижу его в следующий раз, я напомню ему, что стоит дважды подумать, прежде чем добавлять чтото к коллекции, ведь пыль представляет собой нешуточную опасность…
Ханна пренебрежительно фыркнула, Кэйт захихикала и сразу же стала похожа на ту девочку, которую Питер когдато знал. Ханна была права: Кэйт плохо выглядела и была очень бледной. Внезапно, хотя вовсе не было холодно, Питера пробрал озноб – будто пронзило предчувствие какойто опасности.
Они говорили о маркизе де Монфероне, который, как уверял сэр Джозеф, был почти гением.
– Как забавно, что некто из восемнадцатого века – скажите на милость! – больше понимает в электричестве, чем я! – заметил мистер Скокк.
– Мы в этом веке не так уж невежественны, мистер Скокк, уж простите меня за такие слова, – сказала Ханна, оскорбленная его замечанием. – А что, вот у меня есть тетя, которую вылечили электричеством в больнице Миддлсекса, а ведь она неподвижно лежала изза апоплексического удара. Это было чуть ли не двадцать лет назад!
Питер громко рассмеялся. У отца и правда был особый талант, не желая того, обижать людей. Интересно, почему он сам в детстве не понимал, что отец делает это не со зла?
– Ханна, я уверен, мистер Скокк не имел в виду, что люди этого века в чемто ниже их.
– Нет, конечно, я не имел этого в виду, Ханна, и не хотел никого оскорбить…
– Так и не начинайте, мистер Скокк…
Питер высунул голову в окно и потом сказал:
– Это путешествие длится целую вечность. Ничего не понимаю.
Они действительно двигались очень медленно. Проехать было трудно, очень много карет направлялось именно к Флитстрит. Кэйт тоже выглянула в окно и стала разглядывать город.
Оживленные толпы лондонцев нескончаемой
В это утро вовсю работали уличные торговцы.
– Кто купит мои сладкие апельсины? – крикнул продавец апельсинов в окошко Кэйт. Торговец горячими оладьями позвонил колокольчиком, а торговец пирогами протянул им пышущий паром пирог с говядиной и устрицами. Ханна весело оттолкнула его руку, но от вкусного запаха, надолго оставшегося в карете, у всех побежали слюнки. Кэйт показалось, что на полпути к Флитстрит она узнала дешевый ресторан, где она с Питером и преподобным Ледбьюри обедала в 1763 году.
Интересно всетаки узнать, что же случилось за эти годы с ее другом! Он пропал без вести или умер? И если умер, то как встретил свой конец? Кэйт тяжело было думать об этом, и она уставилась на свои колени, пока в горле не пропал комок.
Карета снова остановилась, и кучер спросил носильщика портшеза, идущего в противоположном направлении, что там впереди случилось. Питер, чтобы лучше услышать ответ, даже вышел из кареты. Ханна толкнула Кэйт локтем, показывая на того, кто сидел в портшезе: старый джентльмен с красным носом и съехавшим набок париком, свесившись из окошка, похрапывал, забыв обо всем на свете. Когда носильщик с залитым потом лицом увидел смеющихся Ханну и Кэйт, он крикнул им, даже и не подумав опустить на землю свою тяжелую ношу:
– Не будете ли вы, леди, так любезны, не подтолкнете ли его назад ко мне? Джентльмен – морской капитан. Старик хватанул слишком много рома, после того как увидел повешенными в доке для экзекуций пиратов, которые потопили его корабль. Боюсь, что его башка попадет в колеса тележки, и тогда мне ничего не заплатят.
Ханна, которая сидела ближе к портшезу, пихнула голову джентльмена, отчего тот проснулся. Носильщик поблагодарил и на бешеной скорости помчался по Флитстрит, выкрикивая в толпу: «Посторонись!»
Теперь стало ясно, что тяжелая телега, груженная бочками с пивом, столкнулась с каретой шведского посла в Лондоне. Оба экипажа перевернулись, раскатившиеся бочки стали причиной множества несчастных случаев, при этом еще испугали осла. Все это вызвало такой хаос, что образовался затор.
– Кучер! – крикнул Питер. – Не знаешь ли объезда, чтобы доставить нас к лодочникам? Боюсь, теперь мы только так и сможем переправиться через реку.
Кучер стал выводить карету из пробки, и, расталкивая других, они выехали на илистые, зеленые берега Темзы, где их встретил весьма характерный запах.