Гидеон. В плену у времени

Бакли-Арчер Линда

В столовой было много народу и так шумно, что изза веселого гомона трудно было расслышать соседа. Впрочем, за угловым столом сидела молчаливая компания, явно пребывавшая в плохом настроении. Там был мальчик, чуть постарше Кэйт, он пристально смотрел прямо перед собой, в больших темных глазах застыло бездонное отчаяние. Ханна подтолкнула Кэйт локтем.

– Они приехали из Франции. Посмотрите на этого несчастного мальчика, ему пора уже быть в постели, как и вам, мисс Кэйт.

Кэйт была уверена, что мальчику плохо не потому,

что он хочет спать. Мальчик был одет в рубашку с длинными рукавами и шелковый, вышитый дорогой жилет, но жилет, будто закопченный, был сильно испачкан грязью или, быть может, красным вином.

Хозяин ресторана, широкоплечий, краснощекий мужчина, пытался протиснуться между столами, чтобы подбросить дров в огонь. Он нес связку поленьев и пыхтел от усилия, поднимая дрова вверх. Но ни Кэйт, ни Ханна его не замечали.

– С вашего позволения, миледи, – сказал он.

– О, простите, – сказала Кэйт, и они с Ханной подвинули стулья.

Хозяин бросил поленья в огонь – брызнул залп огненных искр. На обратном пути он заметил связку книг, предназначенных для маркиза де Монферона, которые Питер положил перед собой, чтобы просмотреть, перед тем как отправится спать.

Хозяин кивнул на книгу Томаса Пэйна «Права человека», которая лежала наверху стопки.

– Горжусь тем, что автор этой книги сегодня ночует под моей крышей. Вы направляетесь в Кале, сэр?

– Да, мы двинемся утром, с приливом.

– В таком случае вы поплывете вместе с мистером Томасом Пэйном, – сказал хозяин перед тем, как исчезнуть в кухне. – Во Франции его встретят теплее, чем встречали раньше, уж наверняка!

– Право слово, – сказал Питер, – мы будем путешествовать в интересной компании.

– Кто такой Томас Пэйн? – спросила Кэйт.

– Мистер Пэйн англичанин и, по общему мнению, мыслитель… Он играл немалую роль в подстрекательстве людей, живущих в американских колониях, которые желали выйти изпод правления Британии…

– Ох! – воскликнула Кэйт. – Разве Америка больше не английская колония?

– А вы не знаете, мисс Кэйт? – удивилась Ханна. – Уже десять лет, как война закончилась.

– Держу пари, преподобный Ледбьюри без удовольствия услышал эти новости!

– Не говоря уже о короле Георге, – сказал Питер. – И нынче мистер Пэйн обратил свое внимание на Французскую революцию – которую он, в сомнительных выражениях, защищает в своей прославленной книге. Эта книга завоевала ему и друзей, и врагов – в равной мере…

– «Прославленная» – это не то слово, которое употребила бы я, говоря об этой книге, сэр, – сказала Ханна. – Я слышала, как о ней разговаривали Джон и его закадычный друг…

– Так Джон прочитал ее? – удивился Питер.

– Ну нет. Но мистер Соунс, лакей, прочитал… Они с Джоном на прошлой неделе просидели за кухонным столом почти все утро, когда хозяина не было дома, а Джон наводил глянец на его ботинки. И книга мистера Пэйна вызвала

разговор о правах и свободе обычного человека… А потом пришел парень от мясника, он принес ветчину и немного задержался, чтобы послушать беседу. Так вот, он сказал, что, по его мнению, очень хорошо, что французы скинули оковы, которые так долго давили на них! А ему всегото лет пятнадцать! Тут я спросила его, – продолжала Ханна, – не думает ли он, что и мы должны выступить против своих хозяев? И он ответил, что если бы он перестал работать на побегушках у мясника и нашел бы чтото получше, то точно был бы за это!

Ханна выглядела до того оскорбленной, что Кэйт рассмеялась.

– Вам надо быть поосторожней, Джошуа! – сказал мистер Скокк. – Похоже, что в подвале ропщут…

Впервые за многие годы Питер посмотрел на себя глазами из двадцать первого века – подлый джентльмен, который привык пользоваться слугами по первому своему требованию. Он почувствовал себя очень неуютно.

– Понимаю, я женщина необразованная, – продолжала Ханна, – но считаю, что хорошо философствовать в кофейне, однако если у когото есть хоть чуточка здравого смысла, он не пожелает, чтобы здесь произошло то же, что во Франции! Боже, у нас уже была одна революция, и куда она нас завела?

– На самом деле, в словах Ханны есть смысл, – сказал мистер Скокк, – в конце концов пройдет совсем немного лет и французы…

Кэйт многозначительно посмотрела на мистера Скокка и приложила палец к губам, будто запирая их. Мистер Скокк улыбнулся и замолчал, не закончив фразы. «Она умеет справляться с моим отцом лучше, чем когдато это удавалось мне», – подумал Питер.

Пламя внезапно вспыхнуло – это загорелось новое полено, и языки оранжевого огня полетели вверх в трубу камина.

– Почему бы нашему хозяину не поджарить своих гостей, слегка полив их гусиным жиром? – сказала Ханна.

Кэйт рассмеялась и стала обмахивать алые щеки Ханны своей салфеткой.

– Знаешь, – сказала Кэйт, – можешь почувствовать, как ноги обдувает ветерком, если станешь поднимать вверхвниз свою юбку. Вот так.

Кэйт приподняла юбки до колен и опустила. Ханна изобразила сердитое выражение лица, шлепнула Кэйт по юбкам, но все же улыбнулась:

– Всякое можно вытворять с длинными юбками, но в определенное время и в определенном месте.

По пути в свои комнаты постояльцы прошли мимо ниши, где располагался стол. Там, у стола, валялся какойто молодой человек с пивной кружкой в руке, в свете свечей поблескивали его золотые волосы. Рядом с ним судачили две служанки.

– Видела ли ты хоть раз в жизни такого распрекрасного парня? – спросила одна.

– Никогда, – ответила другая, пытаясь вынуть из руки кружку.

– И у него такие прекрасные манеры…

– Когда он начал петь и попросил меня подпевать, и положил руку мне на плечи, я чуть не упала в обморок!