Йен Флеминг
«Гильдебрандская редкая»

Размах крыльев электрического ската достигал почти семи футов, а от тупорылого носа до кончика смертоносного хвоста было, пожалуй, и все десять. Скат был темно-серый с тем фиолетовым отблеском, который в подводном мире зачастую означает опасность. Когда, плавно поднявшись с песчаного дна, он поплыл, то стал похож на огромное колышущееся черное полотенце.

Джеймс Бонд поплыл за этой черной тенью, вытянув руки вдоль туловища, едва шевеля ластами и ожидая удобного момента для выстрела. Он редко убивал подводных жителей: только если больше не было ничего, чем можно было бы подкрепиться. Но были и исключения – мурены и все другие виды морской фауны, представляющие опасность для человека. Вот и сейчас Бонд намеревался убить ската потому, что он выглядел как настоящее средоточие зла.

Было

десять часов апрельского утра. Водную гладь лагуны Бель-Анс, расположенной у южной оконечности самого большого из Сейшельских островов – Маэ, – не нарушал даже ветерок. Уже несколько месяцев назад здесь прошел муссон с северо-запада, а следующий, с юго-востока, придет не раньше мая. При очень высокой влажности температура воздуха держалась у отметки 30о, а температура стоячей воды в лагуне приближалась к температуре человеческого тела. Казалось, жара разморила даже рыбу. Какое-то экзотическое создание, похожее на попугая, лишь лениво обернулось в сторону проплывавшего мимо Бонда, а затем продолжило неторопливое поглощение водорослей, нависших над коралловым кустом. Стайка жирных серых бычков деловито, но вежливо разделилась, пропуская Бонда, и поплыла дальше по своим рыбьим делам. Шесть маленьких крабов, обычно пугливых, как птицы, не двинулись с места, заметив Бонда.

Бонд плыл медленно, даже лениво, не упуская, однако, ската из поля зрения. Скоро скат устанет или просто успокоится, видя, что Бонд – большая рыба – не намерен нападать. Тогда он опустится на дно, изменит окраску с черной до почти прозрачной серой и, тихонько шевеля крыльями, зароется в песок…

Бонд и скат приближались к основанию рифа. Под ними все чаще стали попадаться кусты кораллов и поросли зеленой подводной травы. Как будто въезжаешь из сельской местности в город. Тут и там мелькали перламутровые рыбки, обитавшие в расщелинах рифа, блестели и переливались всеми цветами радуги гигантские актинии. Колонии каракатиц чернильными пятнами усеяли риф, из трещин которого высовывались усатые желто-голубые лангусты, похожие на маленьких дракончиков. На дне, среди зарослей, яркими всполохами выделялись каури, леопардовые каури, размером больше мяча для игры в гольф. А один раз Бонд даже заметил щупальца морской звезды. Но все это было для него уже привычным, и он размеренно плыл вдоль основания рифа, представлявшего для него сейчас интерес только с точки зрения укрытия, с помощью которого он мог незаметно следовать за скатом, который рано или поздно должен был развернуться и лечь на дно. Тактика оказалась верной: вскоре черная тень ската направилась по обратному маршруту, рассекая прозрачную голубую воду. И вот футах в десяти от поверхности скат остановился. Уже, наверное, в сотый раз. Бонд тоже замер, едва шевеля ластами. Очень осторожно он сдвинул маску, чтобы вылить просочившуюся в нее воду. Когда же он вновь посмотрел вниз, ската и след простыл.

В руках у Бонда был «чемпионский» гарпун, заряженный трезубцем с кончиками острыми, как иглы: отнюдь не дальнобойное оружие, но самое подходящее для такой охоты. Бонд снял гарпун с предохранителя и медленно, беззвучно двинулся вперед под самой поверхностью воды. Он напряженно вглядывался в воды лагуны, пытаясь уловить движение каких-либо крупных обитателей: при схватке со скатом ему совсем ни к чему присутствие акулы или барракуды. Ведь трепыхание поверженной добычи и ее кровь привлекут этих хищников моментально. Но вокруг него водное пространство, а под ним песчаное дно были совершенно пустынны. Тем не менее на дне, похожем на уходящий вверх амфитеатр, Бонд наконец заметил очертания крыльев. Он осторожно подплыл ближе и остановился прямо над распластавшимся в песке скатом. Песок шевелился. Его струйки через равные промежутки времени поднимались вверх и медленно опускались именно там, где располагались брызгальца ската. Вот сюда и надо стрелять. Полдюйма влево. Бонд прикинул, не достанет ли его скат своим хвостом, прицелился и нажал на спуск.

Тучи песка взмыли ввысь в том месте, где лежал скат, и несколько секунд, очень опасных секунд, Бонд не видел ничего, кроме песка. Но вот гарпунная струна натянулась, и показался скат, пытающийся освободиться от гарпуна. Хвост ската, как бич, рассекал воду вокруг, но не мог достать до струны. У основания хвоста Бонд разглядел вздыбившиеся ядовитые иглы. Именно такими иглами, если верить древним, был убит Одиссей, и именно они, по словам Плиния, могли расколоть

любое дерево. В Индийском океане все ядовитые особи гораздо опаснее, чем где бы то ни было, и даже одна царапина от соприкосновения с этой иглой была для человека смертельной. Поэтому Бонд держался на приличном расстоянии от беснующегося ската, не давая, однако, струне ослабнуть. Он плыл теперь сбоку, чтобы не дать скату перерубить струну хвостом, что было вполне ему по силам. Из таких вот хвостов в давние времена работорговцы в районе Индийского океана изготовляли свои кнуты. Сегодня на Сейшельских островах иметь такой кнут запрещено законом, но в местных семьях эти кнуты передаются по наследству и предназначаются для неверных жен. И если здесь говорят, что та или иная женщина «отведала ската», это означает, что по крайней мере неделю на людях она не покажется…

Тем временем взмахи хвоста становились все реже и реже, и Бонд теперь плыл впереди ската, таща его за собой к берегу. На отмели скат обмяк. Бонд без труда вытянул его из воды, но держался поодаль. И правильно делал, так как внезапно, среагировав на какое-то движение Бонда, гигантский скат последним усилием взмыл в воздух, хлестая хвостом и, видимо, надеясь застать своего врага врасплох. Бонд отпрыгнул еще дальше, и скат тяжело упал на спину. Жаркое солнце осветило его белоснежное брюхо и отвратительный, судорожно открывавшийся и закрывавшийся серповидный рот.

Бонд стоял, смотрел на поверженного ската и раздумывал о том, что делать дальше.

Со стороны пальм появился невысокого роста толстяк, белый, в рубашке и брюках цвета хаки. Он направился к Бонду, переступая через оставшиеся на берегу после прилива пучки водорослей и ракушки, и, приблизившись, смеясь, крикнул:

– Эй! «Старик и море»! Кто же из вас кого поймал?

Бонд обернулся.

– Так я и знал. Единственный на всем острове человек, который не носит мачете. Фиделе, будь добр, позови кого-нибудь из своих людей. Это чудо-юдо никак не сдохнет, а в нем застрял мой гарпун.

Фиделе Барби, самый молодой представитель огромного семейства Барби, владевшего почти всем, что имелось на Сейшельских островах, подошел еще ближе и принялся разглядывать ската.

– Отличный экземплярчик. Хорошо еще, что ты ему попал куда надо, а то он потащил бы тебя на риф, и тебе пришлось бы бросить гарпунное ружье. Они очень живучи. Впрочем, тебе пора возвращаться в Викторию. Что-то там произошло. Приятное. А я потом пошлю своего человека за твоим ружьем. Тебе хвост-то нужен?

Бонд улыбнулся.

– У меня ведь нет жены. А вот как насчет того, чтобы отведать сегодня вечерком жареного ската?

– Пожалуй, сегодня не получится, друг мой. Ну, пошли. Где твоя одежда?

Когда они уже ехали по прибрежной дороге, Фиделе спросил:

– Ты когда-нибудь слышал об американце по имени Милтон Крэст? Это тот, кто владеет сетью отелей «Крэст» и конторой, которая называется «Крэст Фаундейшн». Что я знаю наверняка, так это то, что у него есть лучшая на все побережье Индийского океана яхта. Чертовски хороша! Она вчера стала здесь на якорь. «Вэйвкрэст» называется, водоизмещение – почти двести тонн. Длина – тридцать футов. Внутри есть все: от красавицы жены до огромного транзисторного приемника с проигрывателем на подвесках, чтобы иголка не прыгала во время качки. Все завешано коврами дюймовой толщины, и везде – кондиционеры. Только у него на этой стороне Африканского континента можно найти сухие сигареты, а шампанское, которое подают после завтрака, не хуже того, что я пил в Париже.

Фиделе Барби задорно рассмеялся:

– В общем, дружище, это шикарный корабль, и кого волнует, что его владелец – мерзавец, каких поискать. Клеймо негде ставить, ей-богу.

– Действительно, кого это волнует? Но при чем здесь мы с тобой?

– А вот при чем, друг мой. Дело в том, что нам предстоит провести на этой яхте несколько дней с самим мистером Крэстом и его женой, очаровательной госпожой Крэст. Я согласился сплавать с ними на остров Шагрин, я тебе о нем уже рассказывал. Это довольно далеко, и мое семейство никогда не знало, что с этим островом делать. Разве что собирать там яйца олуши. Берег там всего на три фута выше уровня моря. Лет пять уже я там не был. Но этот Крэст мечтает туда отправиться, так как собирает образцы морской живности – это как-то связано с его конторой, – а есть какая-то рыбка, которая водится только у этого острова. По крайней мере, Крэст утверждает, что единственный в мире образец ему привезли именно с острова Шагрин.