Гильдия Чёрных Кинжалов
Шрифт:
В её глубоком голосе впервые за всё время появились умоляющие нотки. Я была уверена, что Айза всю жизнь была послушной девочкой, но… но, наверное, всегда хотела полетать.
Только увы, здесь был не парк аттракционов.
— Не мешай мне, — процедила я.
— Я не буду тебе мешать. Честное слово. Я буду тихо-тихо…
Время стремительно ускользало, я чувствовала, что могу не успеть, не догнать что-то…
Ладно, пустынные твари с ней.
— Держи фонарь. И ни звука.
Я отдала светильник, начертила свободной рукой символ, и мы воспарили над землёй. Слышно было, как Айза резко втянула воздух, но промолчала. Молодец. Знакомый, почти забытый рывок под ложечкой, упоительная невесомость и лёгкое онемение
Здесь. Я начертила в воздухе ещё один символ, и мы застыли возле приоткрытого окна.
— Подтолкни меня немножко, — шепнула я. — Я залезу.
— Видишь, а говорила, мешать буду…
— Делай, не трепись!
Оказавшись на подоконнике, и обнаружив, что в комнате никого нет, я хотела было спустить Айзу вниз, но та уже уцепилась рукой за неоткрытую створку.
— Ты уже полетала, — сердито напомнила я.
— Страшно, — честно призналась Айза.
— Не бойся, я тебя медленно спущу…
Но стоило мне это сказать, как я увидела человека, который пересекал двор по направлению к башне. К счастью, он не поднимал головы, иначе непременно заметил бы нас, или, по крайней мере, стоявший на подоконнике светильник.
Я узнала его даже сверху и в темноте — по фигуре и характерной походке, свойственной очень уверенным людям. Это был Легест Тонг-Эмай. Мы с Айзой затаили дыхание. Было слышно, как старший хранитель гремит ключами. Потом скрипнула и негромко хлопнула входная дверь. Мы отмерли, и я помогла Айзе вскарабкаться на подоконник. Спускать её сейчас было нельзя — никто не знал, когда Тонг-Эмай пойдёт обратно, и насколько повредит моим планам его несвоевременная встреча с Айзой.
— Творец, если он увидит меня здесь… — в отчаянии прошептала Айза.
— Ты сама напросилась.
— Но я же не знала…
— Не знала, что могут быть последствия? Они есть у каждого поступка, к твоему сведению. Особенно у того, который идёт вразрез с правилами. Так что смирись и не мешай, как и собиралась.
Мы оказались в большой тёмной комнате, где стояло пять кроватей под балдахинами. Все они были пусты, но комната не выглядела нежилой: луч от лампы в моей руке поочерёдно отбирал у темноты и вновь возвращал в неё стопки книг, сваленные в груды свитки на одном длинном столе, чернильницы и перья, чашки, домашние туфли у двери… Пятеро человек — девушек, судя по увиденным мною вещам — должны были спать здесь, но куда-то ушли. Все вместе. А окно оставили, чтобы комнату проветрить.
Темнота была и за пределами комнаты. Я никогда не пугалась темноты, даже в детстве — а сейчас почему-то стало жутко. Словно необъятное чёрное чудовище с подвижным тугим телом развалилось за дверью и ждёт… Я шагнула вперёд и двинулась в сторону лестницы, крепко держа перед собой фонарь.
Эта башня была устроена так же, как и предыдущие. Огороженные квадраты этажей, квадратная же дыра посередине — сейчас чёрная, как жерло печной трубы, где очень давно не разжигали огня. И лестницы с бесшумными ступеньками. Наверное, их специально сделали такими. В здании, где не скрипят половицы, гораздо легче охранять тайны: никто не должен слышать шагов того, кто несёт эту тайну с этажа на этаж.
Но моих шагов тоже никто не слышал. И шагов Айзы. Впрочем, я даже не проверяла, идёт ли девчонка следом — она не интересовала меня совершенно. Я поднималась, не касаясь перилл, и робкий огонь моей лампы плыл во всеобъемлющей тьме бледно-жёлтым светляком… Здесь я уже не опасалась детекторов и открыла бы дверь с помощью символа, но та, к моему удивлению, и так оказалась не заперта.
Я очутилась в полумраке небольшого коридора. Впереди, в нескольких шагах, маячили огоньки свечей. Там же хриплый мужской голос что-то бубнил на одной ноте. Слов я не могла разобрать, но догадывалась, что и не хотела бы. Пахло пылью и чем-то затхлым. Пятно света тонуло в висевших вдоль стен коридора гардин, плясало
Но сколько бы я не храбрилась, с каждым шагом мне становилось всё хуже. Это ощущение преследовало меня давно, но только здесь я, наконец, поняла его природу. Оно было знакомо мне с детства, и особенно часто посещало в Морлио: это было знание о том, что совсем рядом находится пустынная тварь. Возможно, мыслящая, способная потерять страх, вцепиться в горло… Способная восстать против человека и одолеть его, как и тысячи других.
Коридор закончился, и я оказалась на пороге небольшого круглого помещения неизвестных размеров — стены его тонули в полутьме. В центре было гораздо светлее — там на длинном столе стояли такие же переносные лампы, как и та, что я держала в руках, а ещё какой-то светящийся куб величиной с локоть. На этом же столе лежала раскрытая книга, над которой склонился человек в мантии с капюшоном. Рядом застыла полненькая темноволосая девушка в длинном бесформенном платье из тёмно-серого полотна. Ещё три девушки, в таких же платьях, топтались поодаль, понурившиеся и какие-то жалкие. Одна из них беззвучно плакала, прижав ладонь ко рту. Здесь же находились ещё четыре фигуры в мантиях, среди которых я узнала и Тонг-Эмая, и, к моему удивлению — Каус. Вид у последнего был ошарашенный — парень стоял белый, с выпученными глазами, словно увидел что-то, чему не в силах был поверить. Он был в белой рубашке и жилете — сюртук, очевидно, снял и оставил в кабинете старшего хранителя — от чего казался ещё более худым, особенно в таком освещении.
Я притаилась, слившись с одной из портьер, откуда хорошо просматривался центр комнаты. Побубнив ещё с полминуты, господин Суртей — а это был именно он — замолчал. В то же мгновение куб погас, и я, к своему удивлению, обнаружила на его месте небольшое существо размером с кошку. Серая с белым шерсть, полукруглые, как у медведя, уши, раскосые зелёные глаза и длинный, неприятно-гладкий хвост.
«Вияк», — холодея, поняла я.
Существо дёрнулось, метнулось в сторону, но наткнулось на невидимую преграду. Куб, хоть его теперь и не было видно, никуда не делся. Я знала такие «клетки» — они были непреодолимы только для тех, кто сидел внутри; собравшиеся могли, при желании, погладить пустынную тварь — если, конечно, кому-то в принципе может захотеться погладить вияка.
— Мало, — сказал один из мужчин в мантиях. — Он пытается выбраться. Это будет мешать.
— Согласен, — сказал Суртей. — Тали?
Он требовательно, не глядя, протянул ладонь к стоявшей рядом девушке.
— Стойте, подождите! — Каус шагнул вперёд, засучивая рукав рубашки. — Давайте лучше я…
— Нет, — спокойно, но веско произнёс Суртей. — Не вмешивайтесь. Тали знает, что это должна быть она.
Девушка закусила губу и вытянула перед собой руку ладонью вверх. Ладошка у неё была маленькая и круглая. На коже от локтя до запястья алел длинный кровоточащий порез. Пол покачнулся у меня под ногами, когда Суртей поднёс к этой покорно вытянутой руке острое, хищно сверкнувшее в неярком свете лезвие.
Конечно, ничего удивительного не было в том, что для книги, питающейся кровью, понадобилась кровь. Но то, что происходило на моих глазах сейчас, было до ужаса неправильным, диким. Сколько ей лет? Она явно младше меня. Пятнадцать?.. Примерно так. В пятнадцать лет человек — дурак, это я точно знаю. Потому что я в пятнадцать была просто сказочной дурой. До сих пор скулы сводит, как вспомню…
«Тали знает, что это должна быть она». Что она может знать, что она может понимать?!
Лезвие проткнуло кожу, девушка глухо вскрикнула в судорожно прижатую ко рту ладонь и тихонько завыла, когда жуткий инструмент начал чертить ещё одну алую линию рядом с первой.