Гипотеза эгоиста
Шрифт:
— Хочешь сказать, мы сами должны решить, права Джани или нет?
— А как иначе. Мы всегда решаем сами для себя, прав другой человек, или нет. Объективных точек зрения не существует, все они — лишь массовый субъективизм. И, вполне может быть, что наши с тобой точки зрения тоже когда-нибудь разойдутся, но я хотела бы, чтобы этого не произошло. Однако, ты никогда не будешь мыслить моей головой, а я твоей. Это попросту невозможно… — промурчала Хичан, сонно обнимая подушку.
Дэн продолжил лежать с открытыми глазами, до него начало доходить, что мир перестал быть заботливой нянькой и учителем, вкладывающим в голову воспитанника только нужные знания и векторы. От этого хотелось выть, истерить и прижаться к маме, чтобы всё было как прежде, легко и понятно, но запущенный процесс взросления было уже не остановить. В эту ночь заснуть
На следующее утро выяснилась и предположительная причина нападения: пару дней назад, владельцу дома пришла посылка без обратного адреса, буквально впихнутая в письменный ящик. Развернув странный свёрток, мастер с удивлением обнаружил механические глаз и руку с запиской: «Сомневаюсь, что ты создашь что-то столь совершенное, но если хочешь, можешь подсмотреть механизм. И береги эти запчасти как зеницу ока для самой важной в твоей жизни клиентки». Угадать отправителя не составило труда, но Джани всё равно передёрнула плечами, отрицая подобный «подарок». Илье и Хине пришлось долго взывать к голосу её разума, пока она не согласилась на установку собранных Джоном частей тела.
Дэн мялся в нерешительности, боясь подойти к сестре с откровенным разговором о цели, оправдывающей средства — он не был готов разочароваться в девушке, ставшей его кумиром, и уж тем более в чём-то её обвинить. Компромисса ради, парень задал терзавший его вопрос Илье:
— Почему вы так уверены в своей правоте и цели? У вас не бывает душевных терзаний?
— Мы? — мужчина задумался. — Не сказал бы, что чувствую себя уверенным: всегда есть вероятность, что тебя водят за нос, расставляя информационные ловушки. Именно поэтому мы вместе с Джани и стремимся наверх, в совет Глав, чтобы быть в эпицентре достоверной информации.
— И ради этого вы готовы убивать?
— Мы убиваем совсем не ради этого. «Волки» — беспринципные террористы, как ты и сам уже мог убедиться. Над нами висит угроза войны, и если мы в полной мере осознаём масштаб её последствий, то именно мы и обязаны действовать, беря ответственность за каждое своё действие. Возможно, тебе, как ребёнку мирного времени, кажется, что все люди одинаково достойны жизни, — Илья задумался, по-настоящему впервые осознав разницу в мышлении их с Джани поколения и Дэна. — Но тогда те, кто занимаются терроризмом — не люди. Представь, что завтра на месте чуть не сгоревших механиков окажется твоя мать. Будь ты обычным мальчишкой, я ни за что не пожелал бы тебе такого, но так как ты один из нас, боюсь, вскоре ты и сам столкнёшься с утратой. И между смертью близкого человека и убийством подонка выбор для меня очевиден.
— Но если бы мы сдали их полиции, мировое правительство могло бы помочь нам в поимке «Волков»!
Илья тяжело вздохнул:
— Боюсь, это порушит картину твоего мировоззрения, но мировое правительство далеко не так идеально, как кажется. И будучи членом Рода Синдао, я предпочту никогда с ним не кооперироваться.
***
Джон улыбался, глядя на видеозапись, полученную с дрона: Джани и её подчинённые сражались великолепно. Более того, среди них был его сын и даже та девчонка-паровозик, обладающая поразительным талантом в управлении своими частицами. Но одного ни Джани, ни её приспешники не заметили: маленького летательного аппарата, притаившегося за деревьями и заснявшего каждый момент боя. Отлетев на несколько десятков метров от обгоревшего дома, дрон самоуничтожился. Так же поступил и Джон, досмотрев видео до конца: стёр его с помощью специальной, им же написанной программы, предотвращающей всякое восстановление данных. Он увидел и запомнил всё, что хотел, его «маленькие неудачи» — трое слабаков, ставших конечным продуктом экспериментов по симбиозу членов Синдао с Сущами, получили по заслугам. Джон, естественно, занимался этими «исследованиями» только чтобы потянуть время и создать перед Боссом видимость бурной деятельности, а «конечный продукт» отлично послужил для наглядности демонстрации нынешних возможностей Джани. Ну и ещё для одной цели: создания «алиби» как перед Боссом, так и перед Главой Семьи. Французских мастеров не удалось переманить на сторону «Волков» и пришлось сжечь заживо. Но на самом деле плохие «Волки» пытались выкрасть запчасти, которые он — Джон — из самых чистых побуждений, прислал для любимой сестры. Кто «зло», а кто «добро» для Джани теперь должно быть очевидно, если, конечно, её ненависть к брату не вмешается в здравый смысл.
— Что же делать дальше… какой ход предпринять? — рассуждал он вслух, не сильно заботясь о прослушке, которая, должно быть, была установлена и в его кабинете.
Можно убить мастера-механика и его сына врача, чтобы обезопасить себя полностью. Ведь, отправившись в Мировую Лабораторию, он уже не сможет так вольно манипулировать ситуацией, и, кто знает, когда до «Волков» дойдёт известие о том, что оба живы? А можно перепрятать механиков, дать им убежище, инсценировать их смерть… и довести это печальное известие до Джани. Интересно, какими будут её эмоции? И на кого она разгневается? И как всё же лучше поступить? Может, есть ещё какие-нибудь забавные способы сделать ситуацию более запутанной?
Джон не сдержал плотоядной улыбки. Настоящего злодейского хохота в условиях постоянной слежки он, к сожалению, пока не мог себе позволить.
***
Пара дней, проведённых в доме с обгоревшей крышей, пролетели слишком быстро. Впрочем, Дэну, то и дело ловящему себя на неприятных воспоминаниях, не хотелось более тут задерживаться. Тренировок и уроков китайского не было: Джани тратила большую часть времени на разработку новой руки и усвоение её функционала. Лишь однажды она заглянула к ребятам и посоветовала выйти на свежий воздух попрактиковаться в созидании новых полезных в бою средств. Хичан, сжимающая в руках мишку и пытающаяся создать из собственного тела винтовку, выглядела нелепо и пугающе. И всё же, она решила идти по тропе Джани, до глубины души поражённая рассказами о войнах и терроризме.
— Мы должны научиться обороняться и защищать тех, кто слабее нас! Потому что у нас есть силы, и у злодеев есть силы. И если мы не будем готовы дать отпор, они нанесут удар по тем, у кого сил нет, но кто дорог нам! — пламенно говорила она, пытаясь сформулировать свою новую идеологию.
Девочка вспоминала своё депо: престарелого дедушку-вахтёра и неуклюжего паренька-уборщика, вечно роняющего тяжёлое ведро себе под ноги, и сорокалетнего дядю Колю, который был душой любой компании и умел не только дымить, но и свистеть как паровоз. Дяде Коле не везло только с женщинами, и он, погрязнув во всевозможных долгах, находил единственное отдохновение в работе, ухаживая за составами и вагонами. Хичан много раз хотелось им помочь, но всё, что могла она раньше — быть сильной духом, улыбаться людям, заменившим ей семью, и подбадривать в горестные моменты. Теперь же сила духа требовалась чтобы контролировать силу физическую, но цель не изменилась: жить и сражаться, чтобы улыбались и не страдали близкие ей люди.
Дэн думал о том, что ему защищать некого. В отличие от своей подруги, он черпал мысли в единственной фразе: «назад пути нет». И этот торжественный пафос придавал его жизни какой-никакой, но смысл. Под траурную торжественность прошла для него и обратная поездка в Париж, остановка у Хины и даже прогулка по Эйфелевой башне. Он с какой-то ностальгией смотрел на Хичан, продолжавшую, как ни в чём не бывало радоваться жизни, уплетать сладкую вату и примерять вместе с Хиной платья в каком-то заоблачно дорогом бутике. Дэну казалось, что сам он никогда уже не будет способен на полный спектр положительных эмоций.
Перед самым отъездом Хина сообщила важные сведения о ещё двух соратниках из «прошлой жизни» Джани: Нелл и Зиг, успешно внедрившись в немецкую ветвь Синдао, сейчас работали в Мировой Лаборатории и подбирались к верхам. На этом Хина распрощалась с друзьями, проводив до борта самолёта. Было ли то договорённостью с далеко идущими планами, или своенравная красотка просто прикипела к своей «обычной» жизни, Дэн не понял. Хотелось бы верить в первое, но даже если и не так… за всё, пережитое ранее, она сполна заслужила размеренность и покой: обычную жизнь обычного человека, о которой Дэну теперь оставалось лишь мечтать. Быть может, в этом и есть его цель? Поучаствовать в чем-то глобальном и великом, чтобы тридцать лет спустя вернуться в забытие родного дома и больше ни о чём никогда не волноваться? Эта мысль, ставшая последней на парижской земле, приятно согрела душу новым ощущением: конечной цели.