Главный рубильник (сборник)
Шрифт:
Начальник тюрьмы под Рио-Майо Рауль Оливера наблюдал через пуленепробиваемое стекло за новым подопечным. Фидель скорчился в углу бетонного отстойника, явно не ожидая от дальнейшей судьбы ничего хорошего. Помощник Оливеры Пабло Поштига почтительно кашлянул в дверях.
– Особый режим? – спросил, не оборачиваясь, Рауль.
– Именно так, шеф, – вновь кашлянул Пабло. – Предельная строгость при максимально возможной сохранности объекта. Иначе говоря, персональный ад лет на десять. Больше у нас еще никто не протянул.
– Посмотри на него, – с сомнением скривил губы Оливера. – Не выдержит и года. Какой же
– Много, – помощник зашелестел страницами дела. – Только доказанных убийств более пятидесяти. Но есть подозрения, что взрыв детского автобуса в Сан-Пауло три года назад – тоже его рук дело. По неофициальным подсчетам общий список жертв не менее двухсот человек. Кроме этого ряд мошеннических сделок на общую сумму около миллиарда долларов. Кстати, особое внимание следует уделить охране осужденного от возможных покушений.
– Ты имеешь в виду его счеты с колумбийцами? – поинтересовался Рауль. – Слышал. Наследил он в Латинской Америке. Порой я просто гордость за земляка испытывал, когда листал газеты. Помнишь историю с захватом катера, набитого героином? Насколько я понял, колумбийцы обещали утопить Проныру так же, как он утопил их главаря? Жаль, в суде этот случай не рассматривался. Иска не было, вероятно? Удивительно, но Гонсалес поступил довольно гуманно. Не выпустил кишки пленникам, не отрезал гениталии – просто сбросил в воду.
– На съедение акулам, – кивнул Поштига. – Я бы поступил на его месте точно так же. Правда, затем сбросил бы туда же и Проныру. На его беду в той истории утонули не все. Так что иск к Гонсалесу есть, пусть и неофициальный. Но, думаю, что как раз утопление ему не грозит. У нас с водой не очень.
Помощник хихикнул, а Оливера удовлетворенно кивнул. Пытка жаждой входила в арсенал специальных средств. Вода выдавалась ограниченными порциями один раз в день. Достаточно быстро вновь прибывшие понимали, что есть что-то ценнее еды, курева, наркотиков, женщин. Без воды заключенные превращались в животных. Когда надзиратель, проходя по коридору, специально расплескивал воду на пол, многие из них лезли на стену. Не то что Оливера был чрезмерно жесток. В жестокости скорее можно было обвинить Поштигу, который числил наблюдение за пытками среди высших наслаждений. Оливера выполнял служебный долг. Он считал пожизненное заключение слишком гуманным для закоренелых негодяев и превращал его в растянутую во времени казнь.
– Что это, – спросил Рауль, приглядевшись к квадратику пластыря на щеке Гонсалеса.
– Входное отверстие, – вновь зашуршал делом Пабло. – Не заживает. Проныру задержали сразу после убийства полицейского. Фидель нагнулся, чтобы по обыкновению разрезать бедняге рот от уха до уха, но парень, уже умирая, сумел выстрелить. Пуля прошла в щеку, выбила Гонсалесу четыре зуба и продырявила мозг. Выходное отверстие на затылке.
– И он остался жив? – удивился Рауль.
– Даже пытался сопротивляться! – заметил Пабло. – Кибер – одно слово. Говорят, что под кожей его голова это самый настоящий гирокомпас. Впрочем, даже кибер не перенес бы столь точное попадание. На его счастье или несчастье, он был нужен пиджакам из министерства юстиции живым. Не знаю, сколько они отвалили врачам и инженерам, но в клинике, его охраняли не меньше тысячи агентов. Хотя сопровождающий сказал, что специалисты
– Будем, – успокоил помощника Оливера. – И тысяча агентов нам для этого не понадобиться. Или ты забыл, что из нашей тюрьмы еще никто не убегал? Пластырь содрать. Переодеть в робу. Все как обычно. И в общую камеру. Только посматривайте, чтобы не прикончили.
– Будет сделано, – щелкнул каблуками Поштига.
Рауль подошел к стеклу ближе. Заключенный лежал неподвижно, на шее у него поблескивал спутниковый маяк, руки и ноги сковывала металлическая пластина с петлей для крюка.
«Сейчас войдет надзиратель, зацепит и поволочет тебя, выродок, по бетонному полу в ад», – с мрачным удовлетворением подумал Рауль.
Проныра истязания воспринимал стоически. Иногда Оливере казалось, что у заключенного отсутствуют болевые рефлексы. На издевательства персонала Гонсалес не реагировал, вел себя безучастно, но мгновенно отвечал нападением на любое покушение со стороны сокамерников. Они ненавидели Гонсалеса и боялись. Били только кучей. Не один раз охранникам приходилось врываться в камеру и поднимать с пола окровавленного Проныру, с лица которого не сходила презрительная усмешка. С такой же усмешкой он воспринимал и прочие неудобства. Нехватку воды, отвратительную пищу, вонь и жару в камере, которые обещали к июню превратиться в сырость и холод. Гонсалес не просто смирился с собственной участью. Проныра посмеивался над ней.
Через полгода уже и Оливера начал привыкать к пребыванию в тюрьме знаменитого преступника. Наверное, он совсем забыл бы о его существовании, вплоть до неизбежного дня, когда на стол начальника тюрьмы лягут бумаги о естественной, хотя и преждевременной смерти очередного заключенного, если бы не утренний звонок. Рауль с трудом открыл глаза, поморщился, включил светильник, потянувшись через жену, которая однажды перестала донимать капризами, что пропадает в захолустье, и отомстила мужу, превратившись в толстое и неповоротливое существо. В трубке послышался заикающийся голос дежурного:
– Проныра бежал.
– То есть? – не понял Рауль. – Гонсалес? Как?
– Не знаю, – поперхнулся дежурный. – Но его нет.
– Что успели сделать? – скрипнул зубами Оливера.
– Все по инструкции, – пролепетал дежурный. – Обыскали корпус, проверили периметр. Никаких следов. Сейчас прочесываем окрестности. Выставили пост на дороге. Сообщили в полицию.
– Когда произошел побег? – стиснул трубку Рауль.
– Полчаса назад…
– Убью! – прошипел Оливера. – Отчего не позвонили сразу?
– Извините, шеф, вы долго не поднимали трубку.
– Скоро буду, – рявкнул Рауль.
Он выжал из автомобиля на узкой асфальтовой полосе все, что мог, едва не врезался в ползущий навстречу набитый крестьянами пузатый автобус, миновал заспанных надзирателей, прогуливающихся возле служебной машины, долетел до здания тюрьмы за полчаса, но министерский вертолет уже стоял во дворе. Муньес, чиновник из отдела надзора за исправительными учреждениями, вышел из кабины, представил полного коротышку.