Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928
Шрифт:
Любопытно, что особую настороженность политорганов Балтийского флота вызывали неофициальные контакты моряков с рабочими судостроительных заводов Ленинграда. 28 января 1924 года РВС Балтийского флота направил письмо секретарю Ленинградского комитета РКП(б) о том, что среди рабочих, занятых на ремонте линкора «Марат», имеются два меньшевика. Поэтому «со стороны комиссара принимаются все меры к выяснению указанных лиц с одной стороны и к предотвращению общения с военморами с другой» [423] .
423
Там же. Л. 11, 11 об.
Через год этот же вопрос вновь обсуждался на совещании комиссаров и ответственных организаторов партийных коллективов бригады подводного плавания, минной бригады и линкора «Парижская коммуна». Здесь говорилось, что военмор Широков, подавший заявление о выходе из партии, «имел связь с рабочими». В этой связи отмечалось, что «влияние рабочих еще может проявиться» и «нужно проверить состав рабочих, работающих на линкоре» [424] . В последующие месяцы 1925 года
424
ЦГАИПД СПб. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1280. Л. 87, 87 об.
425
ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 6. Д. 6968. Л. 3.
426
Там же. Л. 3.
Шла постоянная переписка по поводу отдельных военнослужащих. 10 февраля 1925 года комиссар линкора «Марат» сообщал комиссару штаба морских сил Балтийского флота М. Ф. Стороженко, что в отношении М. Е. Филатова, 1902 г. р., призыва 1922 года, артиллерийского электрика, «с явно анархическими убеждениями»
удалось установить, что <…> организует вокруг себя недовольных, что ему до некоторой степени удалось. Ведет переписку <…> таковая получается и направляется в шифрованном виде. Снабжает некоторых краснофлотцев анархической литературой. <…> Установлено негласное наблюдение. Взгляды <…> Филатова разделяют краснофлотцы 4 роты Котов Николай, Лебедев, Клювин. <…> Один адрес: Томск, Киевская ул., д. 44, Педтехникум, Репиной. <…> Встречался с двумя трюмными машинистами и одним военмором не установленной специальности. Фамилии <…> еще не установлены [427] .
427
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 27. Д. 5. Л. 22–23.
На донесении появились две резолюции: «Срочно демобилизовать по пр.[иказу] РВСР» [428] и «Срочно <…> в ГПУ. До демобилизации на базу подлодок, комиссару установить наблюдение, давать сводки» [429] . 31 января 1925 года уже М. Ф. Стороженко просил комиссара Школы подводного плавания представить подробную политическую характеристику на старшего инспектора Н. Г. Шустова. В ответ поступила докладная, что инструктор-организатор Шустов, «унтер-офицер царского флота. Ранее состоял в партии эсеров. К существующему строю относится отрицательно. К партии РКП и вообще коммунистам относится с презрением». Приводился пример: Шустову подали чай в кружке, из которой до этого пил коммунист. Узнав об этом, Шустов якобы сказал: «После коммуниста пить не станет». Последовала резолюция: «Демобилизовать» [430] .
428
Там же. Л. 22.
429
Там же. Л. 23.
430
Там же. Л. 76, 78.
Особую подозрительность вызывали матросы, выбивавшиеся из общего ряда своим происхождением и образованием. Комиссар линкора «Марат» в январе 1925 года докладывал, что краснофлотец А. П. Касперович, 1902 г. р., призыва 1922 года, беспартийный, «как специалист хорош во всех отношениях», но «к проводимой <…> партполитпросвет работе относится безразлично. <…> В политическом отношении <…> ни в чем замечен не был, но тем не менее требует за собой надзора, как человек, имеющий непролетарскую психологию, т. к. имеет высшее образование. <…> До поступления на военную службу был счетчиком дензнаков, короче говоря, человек в большей части чужд пролетарским интересам» [431] . 16 августа 1925 года уже М. Ф. Стороженко обратился к начальнику ОО Балтфлота и Кронштадтской крепости П. Я. Медведеву-Орлову по поводу краснофлотца А. П. Сторкина, ранее арестованного за анархизм и высланного из Ленинграда. В данное время он опять был призван на флот и находился в переходящей роте Балтийского флотского экипажа. М. Ф. Стороженко подчеркивал, что «подобные возвращения на флот из ссылок крайне нежелательны. <…> Нет никакой гарантии, что возвратившийся не поведет агитации, и уже одни рассказы о высылке краснофлотцев будут на последних действовать отрицательно». Относительно А. П. Сторкина дано указание «впредь до особого распоряжения на суда <…> не назначать, т. е. до получения от Вас сведений о возможности использования <…> во флоте». М. Ф. Стороженко считал, что матроса надо демобилизовать [432] .
431
Там же. Л. 21.
432
Там же. Д. 4. Л. 197–197 об.
Такая же политическая слежка была организована партийно-политическими органами в ходе внутрипартийных дискуссий. 30 июня 1926 года руководство Пубалта направило докладную записку начальнику ПУРа А. С. Бубнову о политическом контроле за поведением сторонников «троцкистско-зиновьевской оппозиции». Щекотливость ситуации заключалась в том, что эти люди занимали совсем недавно высокие посты в армии, в том числе в политическом
433
ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 7. Д. 8331. Л. 1, 3, 5.
Политорганы вели секретную переписку о поведении конкретных командиров Красной армии в ходе внутрипартийных дискуссий. Так более полугода шла секретная переписка о морском летчике Голубкове. Первый запрос о нем ПУР направил 25 декабря 1927 года в связи с тем, что по одному из сообщений «тов. Голубков был активным фракционером-троцкистом». В июне 1928 года последовал новый запрос: «…выяснить и сообщить в ПУР об отношении Голубкова в прошлом к политике партии и в данное время к решениям 15 партсъезда». 7 июля 1928 года зам. начальника политуправления Черноморского флота А. А. Булышкин направил с грифом «Сов. секретно» ответ в ПУР: «Член ВКП(б) Голубков, в настоящее время командир эскадрильи школы морских летчиков, за время пребывания в морских силах Черного моря оппозиционных настроений не проявлял, против решений XV съезда не высказывался, голосовал за резолюции, одобряющие решения съезда» [434] .
434
РГВА. Ф. 9. Оп. 28с. Д. 64. Л. 1–3.
Между тем даже в эти годы находились коммунисты, заявлявшие о добровольном выходе из партии. 27 января 1925 года краснофлотец В. В. Широков, 1904 г. р., комсомолец с 1920 года и член РКП(б) с 1923 года, подал в партячейку заявление: «Прошу не считать меня членом РКП(б). Причина выхода не объяснима». На данной информации появилась резолюция комиссара штаба морских сил Балтийского флота М. Ф. Стороженко: «Комиссару Партийной комиссии. <…> Широкова, если его поведение будет действовать разлагающе, подвести под Трибунал и отдать под суд» [435] . Зато краснофлотец 5-й роты линкора «Парижская Коммуна» А. Н. Морозов, кандидат в члены РКП(б), 3 февраля 1925 года постарался объяснить товарищам мотивы своего поступка:
435
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 27. Д. 5. Л. 106, 109–110.
Дорогие товарищи, как мне не прискорбно, как мне ни тяжело расставаться с коммунистической партией, сделавшей много хорошего за свое пребывание, но в настоящее время мое сознание не может смириться с ее политикой. Я всегда был согласен. Всегда поддерживал политику партии. Многие тов[арищи] будут упрекать меня в малодушии, невыдержанности и прочей ерунде и т. д. Но нет, тов[арищи], я сам над этим задумывался, задавался вопросом, не заставляет ли меня выход из партии, личная карьеристическая причина. Я знаю, что личная моя жизнь лучше была бы обеспечена в партии, нежели вне ее. Я знаю, что меня провели бы политруком. Поэтому личного в этом меньше всего. Причина выхода: Главное не согласен с бюрократизмом в партии и продолжением НЭПа, с расстрелом красноармейцев и приказом о начальствовании и много других. Так я жертвую собой, но это дает Вам задуматься над причинами моего выхода и вообще выходов товарищей (сохранено правописание документа. — В. И.) [436] .
436
Там же. Л. 104, 105.
Иначе, чем героическим, нельзя назвать выход из рядов ВКП(б) бывшего помощника вахтенного начальника минного заградителя «25 Октября», а затем ответственного дежурного в службе наблюдения и связи А. В. Шевченко, осуществленный им 14 января 1929 года. Это уже было время, когда участников партийной оппозиции исключали из партии, ссылали, требовали от них так называемого «разоружения» и покаяния перед партией. Одновременно печать призывала к поискам затаившегося классового врага, а вслед за «шахтинским делом» лепились в областях и краях подобные ему фальсифицированные процессы. Александр Васильевич Шевченко в своем заявлении написал: «Ввиду того, что я совершенно не верю в возможность построения социализма в одной стране, а тем паче в такой отсталой, как Россия, прошу исключить меня из рядов ВКП(б), т. к. ввиду этого (безверия) я ясно продолжать работать не в состоянии. С момента этого заявления считаю себя вне рядов ВКП(б), а посему ни на какие собрания, заседания по вопросу моего выхода являться не буду. При этом прилагаю партбилет № 00449425. Бывший член партии. Подпись» [437] . 24 января комиссар корабля Ларионов подал рапорт о А. В. Шевченко командиру и начальнику политотдела бригады Наумову: «Прошу о немедленном снятии с корабля как антисоветского элемента и никуда не годного командира» [438] . В свою очередь, Наумов 26 января 1929 года обращался к командиру морских сил Балтийского моря М. В. Викторову, прося «об изъятии из рядов Красного Флота <…> Шевченко, как не только исключенного из партии за троцкизм, но и продолжающего вести антисоветскую работу среди личного состава корабля». На этом документе стоит резолюция «Арестовать и направить в Кронштадт» [439] .
437
Там же. Д. 9. Л. 263.
438
РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 27. Д. 9. Л. 265.
439
Там же. Л. 264, 266.