Глаза Клеопатры

Миронова Наталья Алексеевна

Никита расхохотался:

— Точно! Вот черт, как же мне самому в голову не пришло? Ладно, все это ерунда. Ты мне вот что скажи: как ты относишься к театральным костюмам?

— В каком смысле? — удивилась Нина.

— В смысле их шитья. Ты могла бы сшить театральные костюмы?

— Сшить или придумать?

— Придумать, конечно. У меня есть один знакомый режиссер… Галынин, слыхала о таком?

— Конечно. Это ведь он поставил «Онегина»? — Никита кивнул. — Я видела все его спектакли. Замечательный режиссер. А откуда ты его знаешь?

— Он

раньше работал в рекламном бизнесе. Это он мне рекламный ролик с тамтамами сделал. Тогда мы с Галыниным и познакомились. А потом, когда он ушел в режиссуру, моя фирма делала компьютерное обеспечение для «Онегина». Там много спецэффектов, и их включает компьютерная программа. Для нас это был, как говорится, «малый престижный заказ». Деньги небольшие, зато славы много. Название фирмы было указано на афише. А потом еще оказалось, что я знаком с его женой. Я не знал, что они женаты. Ладно, это долгая история. В общем, теперь Галынин решил замахнуться на Вильяма нашего Шекспира.

— Он уже замахивался, — возразила Нина. — Он ставил «Двенадцатую ночь». Чудный был спектакль.

— А теперь замахнулся на «Короля Лира». У нас почему-то все пьесы ставят квадратно-гнездовым способом. То все кидаются на «Гамлета», то вылетает целая стая «Чаек»…

Дуся принесла горячий бульон и целую гору пирожков на блюде.

— Дусенька, — дурачась, сказал Никита, — если я когда-нибудь решу покончить с собой, попрошу вас напечь пирожков и съем все разом. Это будет легкая смерть.

— Бог знает что вы такое говорите, Никита Игоревич! Даже слушать не хочу. — Дуся разлила бульон по большим чашкам. — Вот, пейте, пока горячий.

— Ешь пирожки. — Никита пододвинул блюдо Нине. — Вот эти с капустой, а с той стороны — с мясом. И те, и те вкусные. Попробуй.

— Тут на целый полк! — удивилась Нина.

— Ничего, что останется, мы завтра утром на завтрак разогреем. Вернемся к нашим «Чайкам». Галынину нужен костюмер. Что-то у него там не заладилось. Возьмешься?

— Не знаю, возьмет ли он меня, но попробовать можно. Это очень интересно.

— Я ему звонил. Он ждет нас завтра в двенадцать, у него репетиция. Я тебя отвезу.

— Я хотела с утра съездить за вещами. Думаешь, успею?

— Элементарно. Сейчас достану тебе чемоданы, с утра их загрузишь, и Славик завезет сюда. А мы в театр. Завтра суббота, город опустеет, и пробок таких не будет. Хотя, с другой стороны… Зачем столько нагораживать на одно утро? К тебе домой можно и после заехать.

— Нет, мне обязательно надо до. Хочу взять альбом для эскизов.

— Ну, раз надо, значит, заедем.

Дуся принесла горячее — телячьи отбивные.

— Вы мне не поможете, Евдокия Егоровна? — обратилась к ней Нина. — Мне нужно кое-что постирать.

— Давайте мне, я вместе с нашим постираю. У нас в подвале своя прачечная.

— Нет, мне нужно кое-что постирать вручную.

— Я дам вам тазик и порошок. Стирайте.

— Спасибо.

Весь этот

разговор велся в суховато-деловитом духе, страшно огорчавшем Никиту. Но Дуся вышла, а Нина улыбнулась ему.

— Все нормально. Она мне нравится. И готовит она божественно.

— Ты тоже, — сказал Никита.

— Только не проси меня готовить в твоем доме. Для нее это было бы крушением эмирата.

— А я как раз хотел устроить между вами соцсоревнование. Ладно, это еще успеется. Хочешь чего-нибудь на десерт?

— Шутишь? В следующий раз я буду есть послезавтра. А сейчас мне надо погулять с Кузей.

— Тяф! — донеслось из-под стола.

— Давай я с ним погуляю, — снова предложил Никита. — Ты устала.

— Нет, в первый раз лучше я. Я покемарила немного, ко мне пришло второе дыхание.

— Тогда давай сначала я покажу тебе дом. А потом вместе выйдем.

— Нет, давай отложим, а то бедный Кузя уже весь извертелся. Дом можно и завтра осмотреть.

— Ну ладно, пошли гулять. Только накинь что-нибудь. Обещали жару, да что-то ее пока не видно.

Нина сбегала наверх, принесла Кузин поводок и накинула на плечи темно-синий шелковый жакет. Они вышли во двор.

Громадный двор благоухал старыми липами. Здесь были и клумбы с цветами, и какие-то декоративные кусты, и огороженная детская площадка с аттракционами. Нина заметила, что во дворе совсем не видно машин.

— Видишь вот этот дом? — Никита указал на довольно безликое строение, замыкавшее четвертую сторону прямоугольного двора. — Когда я купил дом — ну, не я купил, моя компания купила, — это была полная развалюха. Мы выкупили и ее тоже, отремонтировали, надстроили, и теперь там внизу бойлерная, а наверху — гаражная стоянка.

— Ты хочешь сказать, что все это принадлежит тебе? — Нина недоверчиво повела рукой вокруг.

— Не совсем. Это кондоминиум, понимаешь? Ну, кооператив. Я хотел купить бабушкину квартиру, но понял, что невозможно привести в порядок одну квартиру, когда весь дом ветшает и в любой момент может вспыхнуть. Перекрытия-то были деревянные. Поэтому я купил весь дом. Пришлось пободаться с московскими властями, но дело выгорело. И оно того стоило. Мои партнеры и сослуживцы выкупили остальные квартиры. Мы создали свою ипотеку, когда и слова такого никто толком не знал. Еще не все квартиры до конца выплачены, но это вопрос времени. И офис рядом, на Мясницкой, можно на работу пешком ходить.

— Мне трудно это осмыслить, — призналась Нина. — Ладно, давай возвращаться, мне еще стирать надо.

— Что за спешка? Завтра постираешь.

— Мы же завтра едем знакомиться с Галыниным! Я хотела надеть белое платье на пуговках, то, что тебе так нравится, а оно несвежее.

— Надень что-нибудь другое. Почему бы не вот это? — Он кивнул, указывая на ее темно-синее платье с ярким рисунком.

— Слишком вечернее. Я хочу что-нибудь попроще. В деловом стиле.

— Ты что-нибудь найдешь, я уверен.