Глаза Младенца
Шрифт:
– Да, это мой выбор. Выбор любого марсианина – это его добровольный выбор. Мы, марсиане, не навязываем свои убеждения, и даём право выбрать каждому человеку самому. Без хитрых уловок и подлых методов. – Макс грустно посмотрел на Антона и добавил. – В отличие от землян. – Потом перевёл заинтересованный взгляд на меня и громко позвал кого-то за дверью.
Антон горько улыбнулся. – Понимаю, понимаю. Ладно, оставляю вас наедине. Вам есть о чём поговорить. – Он с какой-то жалостью и сочувствием посмотрел на Макса, а потом на меня и пошёл к двери, где его уже ждал охранник.
Я удивлённо посмотрел Антону вслед. Что он имеет в виду? О чём нам с Максом говорить? О смерти Тома? Возможно,
Макс подошёл ко мне и сел рядом. – Лексис, можно обращаться к вам на «ты». Друг моего друга – мой друг.
– Конечно, – ответил я, с большой печалью думая о смерти Тома.
– Том очень много рассказывал о тебе. Ты был в его глазах самым лучшим человеком на свете. Ты и твоя жена. Он всё мечтал с вами встретиться.
– Я был лучшим его другом, который предал и убил его, – с горечью сказал я.
– Не вини себя. Ты тут не причём. Когда до нас дошли сведения, что готовится масштабная операция землян по ликвидации марсианского сопротивления, мы поняли, что главная задача сохранить самые важные объекты и отвлечь внимание военных сил землян на второстепенные. Что нам придётся пожертвовать многим, чтобы не потерять всё. То, что ты и Антон оказались здесь, не заслуга Антона, тем более тебя, а наш преднамеренный расчёт. Думаю, что сейчас тебе уже можно об этом знать. Координаты местонахождения Антона вычислены, военная машина завертелась, и скоро космические десантные силы появятся здесь, чтобы ликвидировать наш объект. Мы будем держаться как можно дольше, чтобы земляне потеряли время и силы. А революционное движение наоборот выиграло время и накопило необходимые силы для победного сражения. – Майкл внимательно посмотрел на меня.
Я всё понимал, но это не снимало с меня вины. И я с той же горечью произнёс, настаивая на своём. – Я не должен был прилетать на Марс. Я должен был умереть на Земле.
– Ты должен жить. Должен был жить и Том. Когда он узнал, что у тебя смертельный чип в голове, то места себе не находил. Я еле его сдерживал, подготавливая все условия для того, чтобы Антон оказался именно в этом месте, и ничего не подозревал. И я не хотел посылать Тома на захват. Но он настоял, сказав, что встретить тебя должен именно он, твой друг. Он очень беспокоился за тебя. Я послал с ним самых опытных бойцов. Но всё предусмотреть невозможно. Получается, что виноват в его смерти я.
Макс замолчал, смотря вниз в одну точку и переживая прошедшие события. Я смотрел на него. Он был лет на восемь старше меня. Высокий, стройный, подвижный. Всё в нём было марсианское. Плавные, но точные движения, загоревшее мужественное лицо, прямой взгляд. Но главное, в его грустных глазах была непоколебимая стойкость и вера в свои идеалы. Революция была всем смыслом его жизни. Он оторвал свой взор от точки и глубоко взглянул в меня. И из его глаз на меня стали смотреть глаза Младенца. Никогда они раньше не смотрели из глаз людей, если не считать самого погибшего ребёнка. Я не мог оторвать свой взгляд от глаз Макса, а он всё смотрел на меня. Наконец он опустил снова глаза вниз.
– Том погиб героем. И он навсегда останется в памяти марсиан. Потому что во многом благодаря Тому они станут свободными, – Макс сделал паузу и сказал. – И благодаря тебе, Лексис.
Я удивлённо посмотрел на Макса. Странный человек с грустным, но твёрдым взором. Может, у него есть свой Младенец? Его глаза так похожи на мои глубиной печали. И мысли у него странные. Разве можно моё косвенное участие в марсианском сопротивлении, заключавшееся в сохранении осмия, сравнится с борьбой Тома.
– Я ничего не сделал для марсиан, – ответил я.
– Том рассказывал, как ты один противостоял офицеру и сержанту, а потом
Я слегка кивнул головой в ответ. Макс как-то нерешительно посмотрел на меня, словно боялся что-то спросить. Я молча ждал.
– У тебя есть сын. Сколько ему лет? – спросил он.
– Три года.
– Скучаешь по нему и жене?
– Да, – бесстрастно и задумчиво ответил я, но внутри меня заплескались волны эмоций. – Очень скучаю, страшно скучаю, но нет дороги домой. Прощайте мои любимые. Я должен остаться на Марсе, чтобы попытаться хоть на капельку доделать то, что не успел Том, и тоже умереть.
Макс почувствовал мои внутренние переживания. – Ты должен вернуться к ним.
– А у тебя есть жена, дети? – спросил я, чтобы увести тему разговора от себя.
– Жена и дочка погибли. Четыре года назад.
Я с сочувствием посмотрел на него. – Извини, я очень со…
– Они летели на том транспорте, – неожиданно перебил меня Макс, уставившись снова в точку внизу.
Я сначала не понял, что он сказал. Но вдруг Младенец пронзил меня взглядом точно, как в первый раз. И так защемило сердце, что я не мог вздохнуть. Я смотрел в умирающие глаза Младенца. Они были зелёными. Зелёными глазами маленькой девочки, дочки Майкла. Я вспомнил их цвет.
Макс поднял голову и посмотрел на меня. И его глаза слились с глазами Младенца. Они были похожи. Внешне похожи. Но сквозь глаза Младенца на меня смотрела больше Мировая гармония, а сквозь глаза Макса на меня смотрела больше революция. Из одних глаз сочилось страдание, надежда и милосердие. Из других – печаль, вера и благодарность.
– Прости, – еле выдохнув, сказал я и опустил глаза. Я не мог дышать, я не мог смотреть в глаза Макса.
Он быстро встал, налил в стакан воды и подал мне. Я сделал один глоток, но и вода не лезла в горло. Я отдал стакан и благодарно кивнул головой.
– Я не виню тебя, Лексис. Ты сначала выполнял приказ, а потом убил настоящих убийц и спас революцию. Я виню больше себя. – Майкл снова сел рядом со мной и стал рассказывать. – Я очень любил свою жену, скажу честно, даже больше, чем революцию. Но это я понял лишь после её смерти. Мы были счастливы. Но я был полон сил и энергии и считал, что борьба за независимость Марса – первостепенная цель любого человека, живущего на этой планете. Так считала и она. Нам хватало времени и на борьбу и на любовь. Но сейчас я жалею, что так мало времени уделял ей, своей любимой. А потом она забеременела. Как раз тогда, когда борьба марсиан с землянами достигла высокого накала. Меня преследовали, объявив одним из лидеров сопротивления. Рядом со мной беременной жене было опасно и неудобно, и я с трудом упросил её улететь на Землю, где мой друг обеспечит нормальные условия для рождения ребёнка. Она так не хотела покидать меня, но я настаивал, объясняя, что так нужно ради здоровья её и нашего ребёнка, и она всё-таки согласилась. Как я скучал по ней. Но приходили хорошие известия с Земли, что роды прошли хорошо, и у меня теперь есть дочка. Я просил жену не спешить возвращаться, я хотел, чтобы дочка окрепла, а она отдохнула. Я так сильно скучал уже по двум любимым, так мечтал их увидеть, но на Марсе шла борьба, активная борьба, и я понимал, что пока им лучше быть на Земле. А она скучала по мне, и ей всё не терпелось привезти ко мне нашу красавицу, так она её называла. Она даже не давала ей имя, сказав, что я должен сначала её увидеть, и потом мы вместе решим, как её назвать. Я просил показать её, когда удалось раза два связаться с женой по Сети, но она отказывала, говоря, что лучше потерпеть, но увидеть её во всей красе.