Глаза ребёнка

Паттерсон Ричард Норт

Мальчик сидел, угрюмо потупившись.

— Вряд ли я могу серьезно помочь тебе, — произнес он. — Вот если бы ты согласился давать показания, все было бы прекрасно.

Паже почувствовал, что больше не в состоянии увиливать.

— Это будет зависеть от того, что мы с Кэролайн решим, когда Салинас окончательно представит свою версию.

Карло вскинул голову и посмотрел в глаза отцу.

— Папа, как ты можешь отказываться давать показания? Почему ты не хочешь рассказать им?

Всего две фразы — пронеслось в сознании Паже, — а сколько

в них скрытого значения. «Папа, ради тебя я давал показания, — казалось, взывал обращенный к нему взгляд Карло. — Ради тебя я лгал им, а теперь хочу, чтобы мы боролись вместе. Хочу быть уверен, что ты не совершал этого. Но даже если ты и совершил, все равно я хочу, чтобы ты сказал, что это не ты. Неважно, кто это сделал, — я хочу, чтобы ты был свободен». Сердце Паже разрывалось от этого потрясенного, исполненного отчаяния взгляда.

— Это стратегия, — как можно спокойнее сказал Крис. — Если обвинению не удастся доказать свою версию, у присяжных не будет повода составить обо мне превратное мнение, и обвинение не сможет настроить их против меня. Но Салинас способен на это, будь я трижды невиновен.

— Папа, ты должен сказать людям. Дело не в Салинасе. Дело во всех остальных.

«А прежде всего дело во мне, — словно говорил ему взгляд Карло. — Потому что я хочу верить в тебя». Паже с ужасом почувствовал, как сын отдаляется от него.

— Ты должен сказать им, — гневно твердил Карло.

— У меня есть причины поступать так, как я поступаю, — покачав головой, промолвил Паже. — Я должен заботиться прежде всего о тебе или о самом себе, или о Терри. А не о том, что подумают другие. — Он положил руку на плечо Карло. — Я знал без всяких твоих показаний, что ты не причинял зла Елене. Я знал это с самого начала — тебе даже не нужно было смотреть мне в глаза и говорить об этом. Потому что я знаю тебя.

Карло мельком взглянул на него и отвернулся.

— В нашей семье есть вещи, — спокойно продолжал Паже, — в которых мы просто уверены. Мы уверены, что ты не растлитель и что я никого не убивал. И это самое главное.

«Возможно, так оно и было, — подумал Крис про себя, — еще до вчерашнего дня». Но сейчас, видя, как Карло избегает смотреть ему в глаза, Паже острее, чем даже в зале суда, ощутил, каким тяжелым может стать возмездие.

13

Джек Слокам, политический репортер, оказался тщедушным человечком с соломенными волосами, невзрачным лицом и каким-то пронзительным, но в то же время скрипучим голосом. Держался он развязно, если не сказать нагловато. В нем было что-то нездоровое: мертвенно-бледная кожа, реденькая бородка, мешковатый вид. Его легко можно было представить в какой-нибудь дешевой забегаловке, с сигаретой в зубах, обменивающимся сплетнями. Внешность мужчины оживляли только глаза: он следил за Виктором Салинасом — чьим свидетелем и являлся — с настороженной подозрительностью человека, привыкшего в каждом вопросе видеть подвох. Слокаму было за тридцать. Паже он показался весьма сомнительной личностью,

не внушающей — и не достойной — доверия. Он сразу невзлюбил его.

— Что за злобный хорек, — пробормотал Крис.

— Этот конкретный хорек, — прошептала Кэролайн, наклоняясь к нему, — хочет доказать, что у тебя был еще один мотив для убийства. На этот раз политический.

Слокам явился в суд против своей воли. Через адвоката редакции он заявил, что его показания не имеют существенного значения, но в то же время могут навредить его источникам. Однако Салинас настоял, чтобы Джек рассказал суду, в каком гневе пребывал Паже, когда Рики поставил под угрозу его частную жизнь и политическую карьеру, Кэролайн по каким-то своим соображениям не стала чинить препятствий, и Лернер согласился на допрос данного свидетеля, оговорившись, что допрос должен проводиться в известных рамках. Паже подозревал, что Слокам втайне лелеял мечту о том, чтобы разбить версию защиты.

— После того как мистер Паже включился в предвыборную кампанию, — спрашивал Салинас, — когда вы впервые говорили с ним?

— В конце лета. Мне на глаза попалась статья в «Инкуизиторе», — Слокам осторожно посмотрел в сторону присяжных. — Мистер Ариас обвинял мистера Паже в том, что тот увел у него жену.

— Почему эта статья заинтересовала вас?

— В ней поднимались вопросы относительно личных качеств мистера Паже, которые, как мне казалось, последний должен разрешить. Мы обязаны знать, что за люди хотят занять высокие государственные посты, а характер человека о многом может рассказать вам.

— И вы позвонили ему?

— Да. — Джек бросил на Паже исполненный обиды взгляд. — Я сказал ему о статье и предложил высказать свое мнение по этому поводу.

Салинас убрал руки в карманы.

— И что ответил мистер Паже?

— Он беседовал со мной крайне заносчиво. Помню, он сказал, что мистер Ариас уже нашел благодарную аудиторию и что он надеется — я к ней принадлежу.

— Кристофер, — прошептала Кэролайн, — на тебя это совсем не похоже. Такого я от тебя не ожидала. Неудивительно, что он так расстроился.

Ее слова вызвали легкую улыбку на лице Паже. Но в душе он по-прежнему чувствовал отвращение к этому человеку, который считал, что с выходом Кристофера на политическую сцену его сын становится разменной монетой и с ним можно делать все что угодно. Теперь же он вознамерился отправить самого Паже за решетку.

— Кроме того, что он говорил с вами заносчиво, вы можете еще что-либо добавить? — не отступал Салинас.

— Он был в гневе. Назвал статью в «Инкуизиторе» клеветнической. Я бы даже сказал, в его голосе слышалась угроза.

— Что было дальше? — спросил Виктор.

Луиза Марин смерила Паже недоверчивым взглядом. Слокам сложил руки на груди и произнес:

— Я сказал мистеру Паже, что намерен написать об этих обвинениях и что это может поставить под угрозу его кампанию.

— Ваш материал появился в прессе?

— Нет, — резким, режущим слух голосом ответил Слокам. — Мистер Девайн, издатель, запретил редактору пускать мой материал. У меня создалось впечатление, что мистер Паже грозил подать иск о клевете.