«Глаза Сфинкса». Записки нью-йоркского нарколога
Шрифт:
Отбежав, парень остановился и ответил ей – издали – тоже бранью.
– Иди лечись в клинику, f...ing junkу (е...й торчок)! – крикнула ему Лиза напоследок, даже в такой ситуации помня о своем профессиональном долге.
ххх
«Американского брата» Марка я считал своим первым учителем, но сам ученик тогда находился в первом классе, если не в детском саду. Лиза же стала моей второй учительницей этой сложнейшей науки – наркологии. Пыталась донести до меня то, о чем не пишут в специальных книгах. Многое из того, что мне прежде казалось неважным, на самом деле заслуживало особого
Так, посмотрев известный фильм «Славные парни» (Goodfellas) – об итальянской мафии в Америке, с Робертом Де Ниро в главной роли, я спросил:
– Почему от одного из героев фильма, когда он начинает торговать наркотиками, отворачивается вся мафиозная семья? Неужели лучше заниматься рэкетом?
Лиза растолковала: проблема не в том, что герой стал торговать наркотиками, а в том, что он торговал именно героином, и, что самое ужасное, сам начал подтарчивать*.
У итальянской мафии, оказывается, крайне негативное отношение к героину. Считается, что тот, кто прикасается к героину, становится абсолютно ненадежным, легко нарушает традиции. С таким нельзя иметь ни деловых, ни личных отношений.
– Но почему же героин? – не унимался я. – Какая разница? А что, тот, кто нюхает кокаин или пьет водку, более надежен?
– О чем ты говоришь, Марк? Конечно, большая разница! – недоумевала Лиз. – Ведь не зря же существует такое понятие: наркотик твоего выбора. Каждый человек не случайно же выбирает себе определенный наркотик. Это выбор на всю жизнь, это – любовь, любовь до гроба...
И, прикрыв с внутренней стороны окошко в двери картонкой с надписью «Идет сессия. Не беспокоить!», Лиза посвящала меня в тонкости столь сложного понятия, как НАРКОТИК ТВОЕГО ВЫБОРА.
О, в этой области она была настоящим профессором. Еще бы! – четверть века употребления! К тому же была весьма многогранной: нюхала кокс, курила траву, глотала «колеса». Но ее любовью, звездой ее пленительного счастья все-таки был героин.
– Понимаешь, Марк, каждый наркотик по-своему изменяет твою душу и мозги. Скажи мне, какой наркотик ты употребляешь, и я скажу, кто ты, что ты за человек, – начинала Лиза свою лекцию. – Вот, скажем, кокаин. От кокса ты как бы взлетаешь, ощущаешь себя на вершине высочайшей горы. И оттуда, с самого пика, смотришь вниз. Ты властелин мира! Нет никого выше тебя, сильнее тебя, умнее тебя! Каково, а? Представь: минуту назад ты – ветошь, жалкий червяк, презираемый всеми. Вокруг тебя темно, сыро. И вдруг бьет поток света, все вспыхивает, и ты из крысы в грязном подвале превращаешься во всемогущего короля, становишься самим Богом! – красивые темно-карие глаза Лизы сверкали, в ее облике сквозила какая-то сумасшедшинка...
– Да-а... – неуверенно отзывался я, желая вернуть Лизу с той вершины на землю. – А героин? Что с ним? Разве героинщик не ощущает себя властелином мира?
– О, нет. Героин – это очень тонкая материя. Героин – это тайна. Это – мистика, мир полутеней и загадочных шорохов... – Лиза томно опускала веки, расслаблялась в своем кресле, словно медленно погружаясь в незримое джакузи блаженства. – Героинщик – как удав, спокойный, холодный. Он не спешит, его не подбрасывает до облаков. Героинщик медленно всем своим существом проникает в кайф, во все уголки и закоулки кайфа, смакует, улавливает каждый нюанс кайфа…
Лиза, в черном брючном костюме, начинала делать медленные, плавные телодвижения, шевелила руками, вся извиваясь. Она напоминала змею, у которой нет души. Вернее, душой этой змеи был героин.
– Героинщик хитрее, коварнее, чем кокаинщик. Он себе на уме, все его чувства заморожены, спрятаны
– А алкоголик? Разве алкоголь действует иначе? Ведь алкоголь тоже «опускает», тоже согревает, даже обжигает горло и желудок, – возражал я, не сводя глаз с Лизы, которая продолжала «колыхаться в теплых волнах».
Наконец, она стряхивала весь дурман, утянувший ее ненадолго в далекое прошлое. Услышав про алкоголь, – после героина – смотрела на меня с сожалением, мол, бедняга Марк, ничего не понимает в жизни.
– Разве можно сравнивать алкоголь с героином? Марк, ты в своем уме?! За что тебе дали диплом нарколога? Алкоголь – это обычное пойло, разрушающее мозги и тело. Я, конечно, тоже бухала, чтобы выйти из героиновых ломок или чтобы хоть чем-то себя одурманить. Но что такое алкоголик? Взял десять долларов, пошел в магазин, купил пинту водки и дома выпил. Поплакался о своей несчастной жизни и повалился спать. Он жалок. Не обижайся, Марк, я знаю, что вы, русские, к алкоголю испытываете особую любовь, мама-Раша – буль-буль! – она изображала пальцами бутылку и подносила ее к раскрытому рту. Затем забавно скривила лицо, будто сейчас осушила бутылку.
И мы оба хохотали.
ххх
Помимо пациентов, направленных на принудительное лечение, клинику посещали и «добровольцы», то есть пришедшие по собственному желанию.
Из их числа сформировалась группка старичков: трое мужчин лет шестидесяти: один – из потомков итальянцевцев, другой – пуэрториканец, третий – еврей. Удивляюсь, как им удалось дотянуть до такого возраста.
Активные наркоманы редко дотягивают до пятидесяти – умирают от овердоз, заражения крови, от пуль и несчастных случаев во время интоксикации. Но эта «троица» каким-то чудом уцелела. Двое из них были друзьями юности, начинали еще в славные шестидесятые годы прошлого столетия.
Все трое, разумеется, выглядели дедушками, больными и измученными. Порой увидишь кого-нибудь из них, ковыляющего по коридору, с палочкой. Приветственно махнешь ему рукой и зайдешь в свой кабинет. Сделаешь там пару телефонных звонков, перелистаешь чью-нибудь историю болезни, перекинешься несколькими фразами с Лизой, выйдешь из кабинета, а тот пациент все еще в коридоре, преодолел только половину пути. Трудно ему передвигаться с больными распухшими ногами и раздувшимся от цирроза печени животом. И никаких сил в руках...
Иногда они, собравшись в нашем с Лиз кабинете, устраивала посиделки, вечера воспоминаний. У них были другие лечащие наркологи, не мы. Но полюбился им наш кабинет, где вместо традиционных плакатов о пользе трезвости висели на стенах репродукции, которые Лиза принесла из дома – лубочные картинки на религиозные сюжеты и пейзажи. Живопись настраивала ее на возвышенный лад.
Приходили эти трое, конечно, не созерцать репродукции, а к Лизе. То ли возраст их объединил, то ли угадывалась общность судеб. Все они были ветеранами, бойцами войны, скосившей тысячи их сверстников в Штатах. Большинство их сверстников, боевых товарищей, уже лежали в могилах. А эти – выжили! Старая гвардия! Для молодых двадцатилетних наркоманов в клинике, покупавших психотропные таблетки онлайн, эти трое казались ветеранами Гражданской войны 1861 года…