«Глаза Сфинкса». Записки нью-йоркского нарколога
Шрифт:
Но образование, вернее, его отсутствие, было не самое значительное среди других моих открытий.
Это был бесконечный поток горя. Горя, которое не кричало, не рыдало и не заходилось в истерике. Это было горе иного порядка: оно имело суровое лицо в шрамах, с выбитыми или сгнившими зубами, с руками в наколках и порезах от ножей, с огнестрельными ранами на теле. С полностью разорванными семейными связями. С бесконечными посадками за грабежи, торговлю наркотиками, за квартирные и магазинные кражи. При полном отсутствии какого-либо трудового стажа. Без какой-либо специальности.
Первые пациенты вызывали у меня сочувствие: всё в их жизни переломано и перекалечено, никакого просвета. Я внимательно их выслушивал, обещал куда-то позвонить, что-то разузнать. Но поток не иссякал. Со всех тюрем штата, из судов, детоксов и психбольниц ехали в клинику люди со старыми сумками.
На моем столе зловеще росла гора незаполненных бумаг. На стул передо мною садился один пациент за другим. Я не запоминал ни их лиц, ни имен.
– Какие Вы употребляли наркотики?
– Кокаин.
– А траву?
– Да, и траву.
– Пили?
– Да.
– Какие у Вас медицинские проблемы?
– Гипертония, кажется.
– Образование?
– Девять классов.
– Имеете родственников?
– Бывшая жена и двое детей. Никаких контактов с ними нет.
– За что Вы были судимы?
– За воровство.
– И за хранение наркотиков?
– Да, и за хранение наркотиков.
– Специальность?
– Никакой.
И так, бегом, уже галопом, вопрос – ответ, «галочки», «крестики» в пустых квадратиках. Нет времени посмотреть в глаза.
Мне тогда часто казалось, что это не я, а кто-то другой в моем облике – некий Марк из России, с дипломом нарколога – сидит в этом кабинете за столом и задает одни и те же вопросы мелькающим перед ним людям.
Основательно нарушился мой сон: ничего нельзя было разобрать в ночной мешанине двигающихся серых фигур. И вдруг, сквозь чье-то невнятное бормотание, гремит мой голос: «Сэр, идемте сдавать мочу!» (Let`s go to take your urine, sir). Это были мои первые сны на английском языке...
Думаю, нужно сказать пару слов о токсикологическом тесте, составляющем важную часть лечения наркомана/алкоголика. Тогда станет понятно, почему фраза: «Сэр, идемте сдавать мочу!» вторглась в мои сны.
Итак: пациент в уборной сдает наркологу баночку со своей (извиняюсь, но более нежных, благоухающих синонимов нет) мочой. Нарколог опускает в эту баночку белую пластиковую палочку с обозначением на шкале-индикаторе различных наркотиков. В том случае, если моча «грязная», на индикаторе в течение нескольких минут появляется красненькая полоска напротив названия определенного наркотика. Позитивный результат или негативный. Чистый или грязный.
От этой тоненькой красненькой полоски зависит... О, как много зависит от этой полоски, трудно даже себе представить! Зависит, быть может, будущее. Завтрашний день. Да нет же, день сегодняшний.
Правила были очень строгими: «грязного» пациента из дома трезвости сразу выгоняли. И тогда ему уж точно жить было негде, разве что в какой-либо ночлежке или просто на улице. А в прокуратуру
Удивление у меня, однако, вызывало не только то, что этих людей не останавливает тюрьма. И даже не то, что это совершенно не согласовалось с их речами о пользе трезвости. Поражало другое: практически все они уверяли и меня, и друг друга, что они «чистые». Не моргнув глазом, не дрогнув ни одним мускулом лица, говорили:
– Да, доктор. Даже забыл, как тот проклятый кокс нюхать. И не хочу помнить, гори он синим пламенем!
Затем мы шли в уборную и...
Первое время я не верил своим глазам – почему? Откуда красная полоска?
– Сэр, у Вас позитивный результат на кокаин.
– Да, док? Не может такого быть!
Я брал новый тестер, снова окунал его в баночку. Быть может, «техническая» неполадка? Может, тестер плохого качества?
Пациент стоял рядом и задумчиво смотрел, как и на другом тестере снова медленно проступает красная полоска.
Я вскидывал брови:
– Сэр, у Вас все-таки позитивный результат на кокаин.
– Да, док? Неужели? Что Вы говорите...
Словом, поток горя сливался с потоком лжи.
Я уже понимал, что не нужно верить своим ушам. Уши – ненадежное средство для определения честности. Язык – тоже очень сомнительное средство. Слова ничего не стоят, грош им цена.
Только глаза. Глазам можно верить. Своим глазам, не чужим. Глаза не врут. Красная полоска – это правда. Единственная правда. Верить можно только ей. Только она – мерило честности. Проступила красная полоска – нет этому человеку доверия. И нет у него будущего. Ему дорога – в тюрьму. Не проступила – значит, человек чист. Чиста его совесть. Чисты глаза. Такому можно верить. Сегодня можно. А завтра?
Разделила тонкая красная полоска мир – на чистых и грязных, на позитивных и негативных, на тех, у кого есть будущее, и у кого его нет...
ххх
Менеджером в тех домах трезвости был афроамериканец лет сорока, по имени Джим. Сам «из бывших», Джим не так давно закончил лечение и начал свою профессиональную карьеру.
Это был злой, дерзкий человек, который после долгих лет унижения получил власть над себе подобными, такими же, каким вчера был он сам. Из грязи в князи. Джим отвратительно лебезил и пресмыкался перед персоналом клиники, зато с высокомерием и грубостью обращался с пациентами, норовя всякий раз их унизить, напомнить, что они – никто и ничто. Кричал на них, подгонял, чтобы живее выходили и садились в вэны, словно гнал скот. Точно так же он самоуправствовал в домах трезвости, назначая своими подручными (их называют сержантами или капитанами) тех, кто ему нравился и так же рвался во власть. В обязанности Джима входила и процедура изгнания из дома трезвости тех, кто был уличен в употреблении наркотиков, что он проделывал с большим наслаждением.