Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Ахромеев Сергей Фёдорович

Минут через 10–12 американцы закончили свое «походное» совещание и уселись за стол. И вдруг Нитце повторяет свое взятое назад предложение о размене. Я выразил удивление таким методом действий и уже в присутствии американской стороны изложил для Шеварднадзе, как было дело. Одновременно подтвердил, что раз такое предложение делается официально, то его необходимо срочно доложить президентам.

В течение 15–20 минут мы и американцы на месте окончательно отработали для доклада руководителям текст, который после взаимного снятия скобок выглядел следующим образом: «С учетом подготовки договора по СНВ руководители двух стран поручили своим делегациям в Женеве выработать договоренность, которая обязала бы стороны соблюдать Договор по ПРО в том

виде, как он был подписан в 1972 году, в процессе осуществления исследований, разработок и при необходимости испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО, и не выходить из Договора по ПРО в течение согласованного срока». Одновременно в другой части этого раздела совместного заявления, где шла речь о подуровне боезарядов для МБР и БРПЛ, была проставлена цифра 4900 единиц.

Немедленно все перешли в библиотеку Белого дома, где нас ожидали президенты. Р. Рейган увел свою команду в другую комнату. Э. А. Шеварднадзе и я доложили суть дела М. С. Горбачеву и получили его согласие на достигнутую договоренность.

То же самое произошло и у американцев. Сделка состоялась. Совместное заявление было спасено. Но проблему Договора по ПРО этим разрешить не удалось, так как каждая сторона и после достигнутого согласия по–своему понимала приведенную выше формулировку в части, касающейся возможности или невозможности испытания средств ПРО.

Об этой формулировке и обстоятельствах, при которых она была согласована, ходит много различных версий. Об обстоятельствах я рассказал. О содержании ее нужно сказать следующее. В течение 8–10 декабря по ходу переговоров и нам, и американцам становилось ясно, что по проблеме Договора по ПРО (а следовательно, и о будущем американской программы СОИ) договориться не удастся. Поэтому стороны начали искать такую форму договоренности, которая позволила бы все–таки выработать «рамочную» договоренность для будущего Договора по СНВ.

Результатом этих совместных поисков и явилась приведенная выше формулировка. При этом каждая сторона (во всяком случае, ее профессионалы) молча исходила из того, что понимание согласованной формулировки о Договоре по ПРО будет различным, споры по ней будут продолжаться. Представлялось, однако, важным, что «рамочная» договоренность по остальным вопросам будущего договора по сокращению СНВ была достигнута и официально зафиксирована.

Визит закончился в этом смысле успешно. Летели мы на встречу с руководителями государств — участников Варшавского Договора из Вашингтона в Берлин в ночь на 11 декабря с хорошим настроением. Здесь М. С. Горбачев исходя из нашего понимания выработанной в Вашингтоне формулировки относительно соблюдения Договора по ПРО заверил своих коллег по Варшавскому Договору, что там удалось отстоять первоначальное, «узкое» толкование Договора по ПРО и это должно затормозить осуществление программы СОИ.

В подобном же победном тоне была выдержана и информация об итогах вашингтонской встречи в этой части разосланная МИДом по всему миру после возвращения делегации из Берлина в Москву.

Г. М. Корниенко. В русском тексте Совместного заявления принципиально важная формулировка об обязательстве сторон «соблюдать Договор по ПРО в том виде, как он был подписан в 1972 году, в процессе осуществления исследований, разработок и испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО», действительно давала основание для нужного нам понимания, поскольку слова «испытания, которые разрешаются» можно было толковать как означающие только те испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО, и тем самым как исключающие возможность проведения противоречащих этому договору испытаний в рамках программы СОИ.

Однако американцы не только воспротивились включению слова «те» в русский текст, что сделало бы однозначно ясным смысл этого положения, но сформулировали эту часть фразы в английском тексте таким образом, что грамматически точный перевод ее на русский язык должен был бы звучать не «испытания, которые разрешаются по

Договору по ПРО», а «испытания, каковые разрешаются по Договору по ПРО». Иными словами, по–английски получилось, будто любые испытания как таковые, то есть и в рамках программы СОИ, разрешаются Договором по ПРО.

Этой хитрости Шульца и Нитце, естественно, не могли заметить ни М.С.Горбачев, ни Э.А.Шеварднадзе, ни С. Ф. Ахромеев, не владеющие английским языком, а те советские участники переговоров, которые были обязаны проследить за аутентичностью русского и английского текстов, то ли действительно тоже не заметили ее, то ли сделали вид, что не заметили, ради благополучного завершения встречи.

Однако хитрость Шульца и Нитце оказалась шитой белыми нитками: как только Рейган, основываясь на английском тексте упомянутой формулировки, заявил, будто М. С. Горбачев согласился в Вашингтоне с «широким» толкованием Договора по ПРО и тем самым сняты разногласия по вопросу о СОИ, со стороны М. С. Горбачева, естественно, последовало опровержение таких утверждений (в его выступлении по советскому телевидению 14 декабря 1987 г.). И на возобновившихся вскоре переговорах в Женеве снова возник тупик в этом вопросе.

Строуб Тэлбот справедливо писал в этой связи:

«Хотя, казалось, благодаря хитроумной уловке Шульцу и Нитце удалось исполнить хореографический менуэт для двух лидеров на встрече в верхах, это изящество вновь оборачивалось тупиком» [20] .

По свидетельству того же Тэлбота, тогдашний председатель Объединенного комитета начальников штабов США адмирал Крау вполне резонно «рассматривал эту загадочную, но критически важную фразу насчет СОИ и Договора по ПРО как уловку, пригодную, возможно, в качестве операции по взаимному спасению лица во время самой встречи в верхах, но не в качестве основы для возможного договора по контролю над вооружениями, который оказал бы сдерживающее воздействие на американские военные программы».

20

Strobe Talbot. Op. cit. — Р. 373.

На совещании со своими сотрудниками Крау предостерег, что было бы «безумием» делать эту формулировку из коммюнике «основой договора по вопросам обороны и

космоса» [21] .

На мой взгляд, столь двусмысленный итог вашингтонской встречи 1987 года, что касается Договора по ПРО и в той мере, в какой стороны сознательно пошли на эту двусмысленность (оставляя на совести американцев их лингвистические изощрения), отчасти объяснялся тем, что позиции советского лидера на этой встрече были несколько ослаблены следующим эпизодом на заключительном этапе ее подготовки. Когда госсекретарь Шульц приехал в Москву в конце октября для завершения подготовки к декабрьской встрече в верхах, советская сторона в порядке нажима поставила под сомнение целесообразность поездки М. С. Горбачева в Вашингтон, если дело ограничится подписанием там только Договора по РСМД без одновременного согласования хотя бы «рамочной» договоренности по вопросам СНВ и Договора по ПРО, то есть фактически была предпринята попытка восстановить увязку между этими проблемами.

21

Jbid. — Р — 377.

Хотя Рейган по своим соображениям был заинтересован в намеченной встрече, но не настолько, чтобы ради нее делать серьезные уступки по существу проблем, — такое вообще не в правилах американцев. Поэтому Шульц уехал из Москвы, так и не условившись о сроках встречи в верхах.

Однако буквально по пятам Шульца в Вашингтон для спасения встречи направился Э. А. Шеварднадзе. Такие зигзаги отнюдь не помогали нахождению приемлемых для СССР решений в оставшийся до встречи период и на самой встрече. Скорее наоборот.