Глеб Белозерский
Шрифт:
– Знаешь ведь… с Ордой у меня были нелады. Если бы ты не заступился, не сносить бы мне головы.
– Полно, кто старое помянет…
– Вот и говорю… Не гладко с Ордой мои отношения складывались. Боязно самому в петлю лезть.
– С ордынцами наладь отношения. Послушай меня. Добра тебе желаю.
– Слушаю.
– Советовал бы тебе перенести свой стол из Суздаля в Нижний Новгород. У Нижнего будущее. Здесь перекресток торговых путей. Приглашай сюда ордынских, булгарских купцов. А у Суздаля такого будущего
– Подумаю.
– Знаешь, что на Руси говорят тугодумам? Индюк долго думал и в суп попал.
– При чем тут индюк? Иногда совсем не понимаю тебя, брат.
– Коли не понимаешь, нечего и толковать.
Братья расстались сдержанно: Андрей обиделся на брата из-за индюка.
На следующий день караван судов двинулся дальше вниз по Волге. Погода стояла хмурая, ветреная. Люди кутались в меховые одежды, грелись у железных чаш на треножнике с углями. А Волга, принимавшая все новые и новые притоки, становилась все более могучей. Когда приблизились к устью Камы, заморосил дождик, нудный, бесконечный. Лесные берега заволокло серой хмурью. А к наступлению сумерек плотная толща тумана придавила реку и все, что по ней плыло. Продвигаться вперед в условиях полной потери видимости было рискованно. Александр Ярославич дал команду бросить якоря.
К утру туман еще не вполне рассеялся, но стал не таким плотным. Решили продолжать плавание.
Александр Ярославич с Глебом вели нескончаемые беседы. Великий князь поинтересовался намерениями белозерского князя относительно выкупа полонян.
– Собираюсь выкупать.
– Деньгами располагаешь?
– Не слишком много собрал. Беру с новгородских купцов пошлины. А еще поручил моим дружинникам бить пушного зверя: соболя, горностая, белку, чернобурую лисицу. Шкурки скупают те же купцы и дают хорошую цену.
– Разумно поступаешь. У новгородцев большая торговля с западными странами. Там наши шкурки всегда охотно покупают по хорошей цене.
В беседах шло время. Александр Ярославич наставлял Глеба, как наставлял других посещавших его князей. Учил быть бережливым в хозяйстве, не расточительным, в отношениях с ордынцами быть предельно осторожным, а если нужно - хитрым. Но хитрым по-умному, чтобы не торчали твои уши.
– В чем можно быть хитрым?
– спросил Глеб.
– Не догадываешься?
– Может быть, не так хорошо. Объясни.
– Вот, например… Приехал к тебе на Белоозеро татарин перепись проводить. Водишь его по лесам, по болотам, пока всю душеньку его бусурманскую не вытрясешь. Он взмолится - хватит. А ты укроешь от него таким макаром пару самых населенных волостей и дань с них после не заплатишь. Но учти, дело это рискованное.
– Понимаю. Надо так, чтобы все шито-крыто…
– И вот еще… Не показывай ханскому чиновнику всех своих доходов. Никаких податей с новгородских купцов ты не брал. И прибедняйся, умно прибедняйся. Баскака к тебе приставили?
–
– Что за человек этот Бурхан?
– Брат с ним ладит, задарил его подарками. Даже уговаривает перейти к нему на службу и окреститься.
– Дай Бог удачи твоему брату.
– А что же нас ждет впереди, Александр Ярославич? Не думал над этим?
– Думал, конечно. А ждет нас ослабление Золотой Орды. Она как льдинка под лучами теплого весеннего солнышка растает и развалится на мелкие крохи.
– Откуда такая уверенность, Ярославич?
– Здравый смысл вселяет уверенность. Ханский род велик, чадообилен. Рано или поздно начнутся усобицы, драки за престол. Уделы перестанут повиноваться Сараю.
– Так ведь и род Рюриковичей велик и чадообилен. И наши князья грызутся меж собой.
– Мы другое дело. Мы сидим на своей родной земле. Она, матушка, рано или поздно соединит нас в единую силу. А ордынцы пришли к нам как захватчики. И они непременно столкнутся с борьбой недовольных полонян. А таких в Орде много. Они могут стать великой силой. И еще…
Невский не сразу продолжил речь, подбирая убедительное слово.
– Думаю, хан согласится на открытие в Сарае православной епархии. Церковь станет притягательной силой не только для русских полонян, оказавшихся по ханской воле в Орде, но и для некоторых ордынцев, даже отдельных родных и приближенных хана. Ведь среди них разные люди. Есть и такие, которые видят в русичах дуновение свежего ветра, носителей чего-то нового, не похожего на первозданную дикость Батыя.
– Думаешь, православие привлечет ордынцев?
– Уже привлекает. Находятся ордынцы, переходящие на русскую службу, принимающие крещение. Твой брат Борис не случайно говорил мне о Бурхане. Таких Бурханов на русской службе станет со временем больше и больше. Появятся православные люди и среди ханских вельмож, для которых старый уклад жизни и система правления в Орде станут неугодны.
– И Орда перестанет быть Ордой?
– Не знаю, Глеб. Я не пророк, не прорицатель. Но здравый смысл мне подсказывает, что Орда скоро ослабнет. Она столкнется с новыми силами, которые подточат ее, как древесный жучок, превращающий крепкий пень в труху.
– И пень раскрошится?
– Нет, сам он не раскрошится. Орда еще долго будет показывать зубы. А мы тем временем соберемся с силами и добьем издыхающее бессильное чудовище.
– Веришь, Ярославич, что будет так?
– Верю.
– И доживем мы до такого дня?
– Нет, Глеб. Ордынскую власть сокрушат потомки наши. Вряд ли это будут наши дети. Может, внуки…
Кончилась полоса лесов. Пошли степи, унылые, голые, тронутые изморозью. Изредка попадались встречные купеческие баркасы или лодки с вооруженными ордынцами, совершавшие рейды для устрашения местных жителей.