Глеб Белозерский
Шрифт:
Глеб говорил хану именно так, как учил его Александр Ярославич.
– Хитер, русич… - произнес недоверчиво хан.
– Зачем мне хитрить? Разве это не честь - жениться на внучке твоего брата, великого Батыя, иметь сыновей, которые были бы не только моими сыновьями, но и потомками ханов.
– Складно говоришь… О твоей женитьбе подумаем, посоветуемся с диваном. Послушаем, что скажет первая жена Сартака. А у тебя что еще ко мне?
Теперь уже хан обращался к Невскому.
– Говорят, великий хан, ты принял Магометову веру, - спросил Александр Ярославич.
–
– И учредить православную епархию.
– Об этом мы тоже подумаем. Поживи пока у нас. Отдохни, пусть твои люди посмотрят наши базары, состязания конников. А когда мы примем решение, тебе его скажут.
Александр Ярославич и его спутники вернулись к себе. Потянулись долгие дни, недели. Промозглая осень сменилась первыми холодами со снегопадом. Глеб в сопровождении Власия Григорьева бродил по городу, по лабиринту кривых улочек и закоулков, заходил на базары. Его особенно удручало, что шла бойкая торговля живым товаром. Продавали невольников: кавказцев, хивинцев, половцев, русичей. Некоторые из них были закованы в деревянные колодки, чтоб не пытались бежать. Да куда убежишь от ордынцев! Кругом бескрайние степи…
Покупатели живого товара, если нуждались в рабочей силе, ощупывали мускулы у выставленных на продажу мужчин. Если желали приобрести молодую женщину в качестве наложницы, заводили ее в юрту, приказывали раздеться, дотошно разглядывали тело и потом торговались с продавцом. Торговались долго, до умопомрачения.
В числе сопровождавших Александра Ярославича спутников был владимирский священник, отец Максимиан. Он получил отдельную юрту под походную церковь, развернул с помощью одного из стражников великого князя, приданного ему в качестве служки, походный алтарь. Здесь стали проводиться регулярные службы. На эти службы приходили не только сопровождавшие великого князя русичи, но и другие люди с Руси, оказавшиеся по разным причинам в Сарай-Берке: купцы, князья со свитами и полоняне.
А сам Александр Ярославич в сопровождении двух-трех наиболее близких спутников посещал ханских родичей, братьев, племянников: одаривал подарками и вел хитрые речи, стараясь расположить к себе. Глебу Васильковичу потом говорил:
– Ищу сторонников. Хан Берке, кажется, смягчается. Хан и в самом деле смягчился. Настало время, когда он вспомнил об Александре Ярославиче и пригласил его в свой недостроенный дворец. Великий князь услышал от Берке:
– Пришли вести из Новгорода от моих людей. Жители не мешают вести перепись. А для меня отпала нужда в походе против Новгорода.
– Побоялись новгородцы, вот и смирились, - добавил хан после небольшой паузы.
– Ты прав, Берке. Всегда ведь можно полюбовно договориться и избежать войны, - ответил Александр Ярославич. Он ждал, что хан заговорит о женитьбе князя Глеба. Но на этот раз такого разговора не состоялось…
Зима подходила к концу. Началось таяние снегов, когда хан пригласил Александра Ярославича для очередной беседы. Берке
Напоследок хан спросил:
– Если я дам согласие учредить в Сарае русскую епархию, кто будет тот человек, который займет главное место?
– Уж этого я не знаю, великий хан, - ответил Невский.
– Это решит глава русской православной церкви митрополит Киевский.
Берке перевел разговор на другую тему. Снова заговорил о привлечении в Сарай русских купцов, об открытии в ханской столице судостроительного производства. Посетовал, что сами ордынцы плохие корабелы: без привлечения русских мастеров не обойтись. И когда весь разговор, казалось, был уже исчерпан, хан произнес:
– Мы посоветовались с ближними. Пусть молодые люди возрадуются. Приходи ко мне завтра и приводи молодого князя.
– Слушаюсь, великий хан, - с напускным подобострастием произнес Александр Ярославич.
– Как зовут-то его?
– Глеб Василькович.
– Он мне понравился. Немногословный, скромный.
На следующий день Александр Ярославич с Глебом и толмачом были у хана, в его тронном зале. Хан восседал на прежнем месте на подушках. Через некоторое время вошли молодая женщина в сопровождении пожилой.
– Вот твоя невеста, князь Глеб, - сказал хан, расплывшийся в улыбке.
Глеб разглядывал молодую ордынку. Она была худощавой, гибкой, бледной, должно быть, от волнения. Темные волосы были собраны в пучок на затылке. А глаза ее были вовсе не темными, как показалось Глебу во время их первой встречи. Они оказались зелеными и какими-то бездонно-глубокими. Одета ордынка была так же, как тогда, в далеком детстве, только побогаче. Шаровары из прозрачной восточной ткани, сквозь которую просвечивали стройные ноги, и бархатная, расшитая золотом жилетка, прикрывавшая нагрудную повязку. Массивные золотые кольца-серьги, украшенные рубинами, оттягивали мочки ушей. Девушка без робости, с любопытством рассматривала русских князей.
– Ну, здравствуй, красавица, - сказал Глеб.
– Помнишь меня?
– Помню немного, - ответила она чуть слышно.
– А это твоя матушка?
– Матушка умерла давно, - ответила Боровчина, - это моя вторая мама.
Потом Глеб узнал, что пожилая женщина - вдова покойного Сартака, его первая жена.
Ну что станем делать дальше?
– спросил хан Берке.
– По нашим обычаям, если русский женится на иноверке, ее крестят по православному обряду. А потом оба идут под венец, - сказал Александр Ярославич.
– Я допускаю в мои владения все религии. Пусть будет по вашим обычаям, - сказал благодушно Берке.
– Хотелось бы крестить мою невесту и венчаться с ней во Владимире, на глазах у моей матушки, - произнес Глеб.
– Чтоб крестил ее и венчал нас мой духовный отец, владыка Кирилл.
Берке против этого неожиданно возразил.
– Я готов передать, князь Глеб, невесту в твои руки вот здесь, перед моими очами. И приготовил для вас покои в ханском дворце: не гоже, чтобы моя родственница шла в юрту. А в покои ты введешь уже не невесту, а жену.