Глоток Солнца

Сподвижный Денис Александрович

– Какое это отношение имеет к делу?
– осторожно спрашиваю я, пытаясь вернуть Флику к прежней теме.

Ее взгляд блуждает по вершинам деревьев. На одном из них возится пальмовый вор. Остается только надеяться, что болван не скинет кисть бананов на наши головы.

– Мы не видим всей картины мироздания. Когда Вселенная толкает нас действовать, мы сомневаемся. Гадаем, следует ли стоять на своем. А может, мудрее сдаться? Страх перед неизвестностью заставляет нас отступать.

Страх? Бабушка действительно произнесла это

слово?

– Испугавшись ответственности, мы часто не видим другого решения, как только не принимать его. Не делать выбора. Притвориться, будто судьба не дала нам достаточно знаков, чтобы понять, как поступить.

Не люблю, когда на Флику нападает философское настроение. Ей можно задать любой вопрос, но она не даст ответов. Флика отрешается от всего земного. И мне никогда на свете не узнать правду.

"Будешь требовать - сделаешь только хуже", - подсказывает инстинкт самосохранения. Я тщательно подбираю слова:

– Неужели невольно я совершила и другие проступки? И теперь по глупости не понимаю, что виновата еще более чем мне кажется?

Взгляд Авреи просто порвет меня в клочья. Я храбрюсь и продолжаю:

– Я готова нести ответственность за свое поведение. Только прошу, объясните, в чем я провинилась, - Флика будто и не слышит меня. Ничего не остается. Нужно добиться ответа. Я делаю глубокий вдох и перехожу на другой язык.
– Бабушка, я должны знать.

Аврея мысленно ощетинивается. Фортунат напряжен, как папоротник, который тянется к солнцу изо всех сил. Нона возмущена моей дерзостью. Гилар терпелив. Флика поднимает на меня влажные глаза.

Она никогда не говорила на этом языке. Но знаю, понимает его. Слова звучат совсем по-другому, чем те, которыми мы пользуемся изо дня в день, - более жестко и резко. Но этот язык - самый прекрасный. Много раз я совершала одну и ту же ошибку - говорила на нем. В поселении лишь несколько человек поймут меня. Именно поэтому мне приятно его помнить.

Флика никогда не поощряла моего увлечения незнакомым языком. Однако я видела, что и в ее глазах порой вспыхивает прошлое. Этот язык - нечто, что связывает нас с бабушкой. Это язык моего отца. Язык моего детства.

Я лишь раз видела слезы Флики. Это было очень давно. В те дни, которые я боюсь вспоминать. Которые запрещено осмысливать. Здесь, среди ближних.

Уже знакомая мне тяжесть тишины давит на легкие. Трудно дышать. Еще одно мгновение - и Аврея взрывается криком:

– Святая Иоланта, почему ты просто не можешь быть такой, как все?! Как твои ближние? Сколько раз уже говорили о твоих проступках! Сколько раз предупреждали: "Ты идешь наперерез всему, чему тебя учат. Это закончится плохо"! Ты необучаема. У тебя нет совести. Нет чести. Нет благодарности. Как только солнце прощает тебя!

Флика позволяет ей кричать на меня. Она настолько разбита и сломлена, что теперь я понимаю: ее глубокое чувство вины я чувствовала всего несколько минут назад. Но в чем она так провинилась

передо мной?

– Нужно было изолировать тебя еще раньше! Вообще не подпускать к нормальным людям!

Я ошарашена таким свирепством. Ничего не понимаю.

– Смотришь на меня, как баран на новые ворота!

– Как на новые ворота?
– бестолково шепчу я.

Разве это не унговское выражение?

– Совсем из ума выжила? Ты вообще обязана полностью слушаться ближних! Безропотно! Без возражений и глупых вопросов. Твоя бабушка - вождь. Это значит, что ты не имеешь права оступаться!

Аврея повышает голос. Ощущаю, как Фортунат напрягается.

– Аврея, будь любезна, не кричи.

Но ей все равно:

– Ты смеешь мыслить иначе!
– внушает она мне.

Фортунат нервничает все сильнее. По-моему, он готов закрыть меня собой.

– Гилар, почему ты молчишь?
– решается парень. Но Гилар не отвечает. Я не в состоянии что-нибудь понять - ни по его информационному полю, ни по его лицу. Может, Аврея и права. Он действительно мягкотелый.

– Молчишь?!
– чувствую, что Аврея делает ко мне несколько шагов. Мне становится страшно. Кажется, она ударит меня.
– Что ж ты, такая смелая, а ничего не отвечаешь?

Она произносит это неожиданно тихо, и, когда я поднимаю голову, то встречаюсь с ее жестким взглядом - желтые глаза дракона. Как в унговских сказках. Огнедышащего безумного дракона, который хранит свои сокровища. Но какую тайну могла бы так защищать Аврея?

Она все еще пристально смотрит мне в глаза.

– Призраки прошлого закрыли тебе рот?

Она говорит тихо, медленно и четко. Я слышу, как в сердце выпрыгивает из груди. Сжимаю кулаки. Я не могу решить, чего хочу больше: закричать или укусить ее.

Не думаю, что выгляжу лучше, чем Аврея.

Не знаю, откуда берется ясность мысли. Я отчеканиваю каждое слово:

– Я пытаюсь делать именно то, что нам велят с самого детства - жить по чувствам. Доверять интуиции. Она меня не подводит.

Глаза Авреи смеются. Я ее не убедила.

Ах так!

– Это легко доказать тем...
– наверное, не стоит озвучивать свои преступные мысли, но она уже порядком достала меня: - тем, что вы поймали меня с поличным только сегодня.

Теперь вместе со старейшиной шипит и пыхтит еще и Нона. У Флики от изумления вытягивается информационное поле. Хотела бы я взглянуть на нее, но я занята Авреей.

В ее глазах - ненависть. Ничего страшного. Переживу. Да, это унижение и позор для солнечной, рождать в других людях такие чувства. Может, эдемы не признают, но я уверена: испытывать такие чувства - вот истинное преступление!

– Довольно!
– наконец, вмешивается Гилар. Его голос звучит, как раскат грома.
– Что вы устроили здесь?! Аврея, не пристало тебе проявлять такие сильные чувства. Габби, усмири свой пыл. Ты разговариваешь со старейшиной племени.