Глоток Солнца
Шрифт:
Я провожу по своим шрамам. Один на ладони, у основания большого пальца, другой - на плече. Очень давно я порезалась стеклом, пытаясь пролезть через окно в дом унгов. Точнее, в то, что осталось от дома. Кстати, в поисках меня люди бабушки случайно натолкнулись на него и, конечно, разнесли в пух и прах. Аврея уже тогда заподозрила неладное, но доказательств не было: я ведь просто очутилась рядом с руинами. Для всего поселения я была неприкосновенной внучкой вождя. Никто бы не подумал обвинять юную эдемку в преступлении против ближних. Я представляю, как красочно теперь Аврея опишет тот случай.
Мне
Кажется, Флика тоже думает, что у меня есть редкий талант помогать другим людям. Но даже если это так, она игнорирует мои способности. Как и меня саму.
Мои сверстники давным-давно научились медитировать и хоть раз в жизни, но помогали другим галактикам. Многие эдемки в моем возрасте находятся под защитой, создают собственные семьи и рожают детей. Я захочу ребенка только от того мужчины, чьи глаза я готова видеть у своего малыша. Быть матерью - это прекрасно, когда ты знаешь, чему можешь научить детей. Я не готова. Может быть, даже недостойна.
Жаль, я так и не встретилась с Салимой. Если бы я с ней поговорила, то, возможно, отправилась бы к тайнику в другое время и в итоге не оказалась бы сейчас здесь, так далеко от дома. Когда мы с Ноной разговаривали утром, в Воронке, она, вероятно, уже знала, что я отправлюсь к тайнику. Скорее всего, Нона запретила Салиме встречаться со мной. А, возможно, Салима даже не приходила, и слова Ноны - всего лишь отвлекающий маневр...
В любом случае, что скажут девочке? Больно думать. А если Салиму убедят в том... В чем? Что я - преступница? Так оно и есть. Пора признаться самой себе.
Я долго относилась к своим увлечениям, как к способу времяпровождения. Но ведь это неправда. Я завралась. Обманула даже себя. Все это очень серьезно. И всегда так было. Я начала создавать тайники не просто так. Я шла к этому ужасному дню последовательно, не отдавая себе отчета в том, что я делаю. Я ступила на скользкую дорожку очень давно.
Я вожу рукой по инсигнии за правым ухом. Сначала изображение бабочки, которое я создала интуитивно. Это дурной знак, хотя я и не знаю, почему Флика так отчаянно меня ругала.
Когда мне было примерно одиннадцать лет, я, как и сейчас, бродила в лесу, за пределами Фрактала, и встретила черного тигра. Нам с детства говорили, чтобы мы избегали незнакомой темноты и не играли с тенью. Никогда не понимала, что имеется в виду. Но увидев этого тигра, я подумала о том, что он темный, большой и сильный, но при этом выглядит легким, как призрак, полупрозрачным. Если тень способна ожить, то она выглядит именно так.
Я дружила с этим тигром. Приручила его. Он даже позволял мне на нем кататься. Удивительное чувство свободы, когда ты способен преодолевать расстояния так быстро. В поселении мы только ходим или бегаем, за пределы Фрактала никто, кроме меня, не выбирается. А здесь, в горных лесах я смогла покорять пространство, взяв время в союзники. Татум, именно так я назвала этого чудесного тигра, играл со мной. Я же ухаживала за ним.
Однажды я увидела, как большой черный лев напал на лошадь и съел ее. Прямо на моих глазах. Кровь хлыстала, как ручей, заливая землю вокруг. Она была фиолетовая, как у всех солнечных.
Все это было настолько ужасно, что на следующий день мне пришлось расстаться со своим другом. Мой тигр выглядел точно так, как тот лев. А вдруг после общения со мной Татум так же находил свою жертву?.. Я старалась даже не думать об этом.
Позже я не раз чувствовала, что друг где-то рядом. Даже спустя годы. Но его присутствие было едва уловимым. Со временем мне стало казаться, что я все придумываю. Вот тогда я почувствовала себя по-настоящему одинокой.
Я не рассказала взрослым страшную картину, которой стала свидетельницей. Возможно, мне бы не поверили. Может быть, ужесточили контроль за Фракталом. А если бы когда-то увидели моего тигра, кто знает, что бы с ним сталось. Несмотря на философию, ради защиты эдемы пойдут на многое.
С шестнадцати лет я чувствовала себя совершенно чужой среди ближних. К тому же, у меня не раз возникало чувство, будто я совсем не знаю свою бабушку. У нее есть ответ на любой вопрос, однако со мной она почти не делится своими знаниями. Понимаю, я недостаточно умна и чересчур упряма, чтобы принять философию Флики, тем более такую неясную. Я старалась слушаться. Честное слово. Просто... даже если поступала, как велено, оставалась при своем мнении...
Я не могу полностью доверять бабушке, не могу быть уверенной, что все ее догмы, постулаты, законы безупречны. Знаю, не мне судить. Однако что-то не сходится. Я просто чувствую это. Если бы я могла объяснить... Если бы мои родители были рядом...
Ближние придумали эту страшную фразу: "Ты живешь прошлым". Приговор, из-за которого летит к унгам вся твоя жизнь. Наказание, сравнимое для наших предков с казнью на электрическом стуле. Я думаю, что я первая, кому предъявили такое серьезное обвинение.
Хотя Ноне тоже не поздоровится. Так уж сложилось в нашем коллективном сознании, что эдему, который произнесет роковые слова, также предначертан скорбный удел - позор и унижение. Ведь мы - добрые и честные люди, должны бороться за души ближних до конца. Говоря такие слова, как Нона, эдем отказывается от помощи родному человеку. Она, конечно, сможет доказать мою виновность. Мой тайник у озера теперь открыт для всего поселения.
В любом случае... она от меня отказалась. Вновь.
Смахиваю слезу щеки. Не хочу плакать из-за человека, которому я даже не дорога. Чтобы не было соблазна раскиснуть, я любуюсь бабочками иоланты. Почувствовав внимание, они приближаются ко мне. Носятся вокруг меня, порхают легко и беззаботно.
– Почему только вас считают священными?
– улыбаюсь я сквозь слезы. Ни у кого еще ни разу не получалось с ними связаться, но считается, они мудрее и чувствительнее эдемов.
Если я так не нравлюсь даже собственной бабушке, тогда почему со мной не вели себя более жестко, по меньшей мере, воспитывали бы наравне со всеми, не давая никаких привилегий. Старейшины держали меня в стороне от эдемов. Понимаю. Чтобы я своими крамольными речами не оскорбляла их правильные сердца и души.