Глубокая охота: Империя наносит ответный удар
Шрифт:
От имперца полетели клочья. Он торопливо перевернулся и ушёл вниз, оставляя за собой тонкий дымный след. Юнона уже пыталась вернуть самолёт на место, туда, куда мгновениями позже должен был выскочить прямо в прицел следующий имперец. В наушниках что-то орали сквозь визг и вой помех эфирной бури. За спиной лязгала сталью пулемёта и то и дело разражалась короткими скупыми очередями Вероника Питерзон. Медлительная ведомая дрожала под ударами имперцев где-то над головой и сзади.
Расскажи кто Юноне, что всего четыре дохленьких пулемётика пусть и в строю, но смогут настолько долго отпугивать
Ещё пара разделилась между бортами сопровождения — лишь бы не подставлять беззащитный низ корпуса Тояме, и тоже ушла широко в стороны, торопливо разменивая высоту на скорость.
— Отбились, — выдохнула Тояма. Четыре самолёта внизу ползли обратно в строй. Даже обстрелянный ей борт не показывал никаких признаков серьёзного ущерба. Но и на второй заход они совершенно точно не собирались.
— Тояма-сан, мне вторую стойку шасси вышибли, — растерянно пискнула в трансляцию ведомая. — И в крыле дырка такая, что кулак просунуть можно.
— Да у тебя кулака того, — не задумываясь откликнулась Тояма.
— Нет, а как я садиться теперь буду? — окончательно растерялась ведомая.
— Очень аккуратно? — предположила Юнона Тояма.
В наушниках зазвучал истерический смех.
И тут, на слегка потерявший форму строй обрушилась вторая группа имперцев. Они групповую атаку изначально как раз так и спланировали.
Почувствовать, как их экипажи прекращают боевую медитацию и пробуждаются к атаке гений семейства Тояма ещё успела. А потом ей стало очень сильно не до этого.
Подводник. Жажда Старых Богов.
Где здесь у вас самая лучшая улица?
У нас всего четыре улицы. И ни одна из них мне не нравится.
Этикетка на консервной банке гласила, что в состав «макарон по-флотски», кроме собственно макарон и соевого соуса входят медвежьи креветки. Ходил даже слух: на конвейере фабрики поставлен особый человек, следящий, чтобы в каждую банку попадало ровно две креветки. Потому что две — это как раз обещанное множественное число, а три — уже перебор.
Однако в капитанской банке креветка была одна. О том, что вид она имела довольно жалкий и на медведя не тянула совершенно, Ярослав заикаться уже не стал.
Вместо этого фрегат-капитан взял отложенный на край стола бланк шифровки. Прочёл, задумчиво поднял бровь и начал перечитывать сначала.
— Что там, командир?
— В ходе героической битвы по спасению мирного транспортного суда «Бахчевод-мару» нашими тяжелыми истребителями сбито двадцать девять самолетов противника! — с выражением зачитал фон Хартманн.
Сидевшие за «офицерским» столом озадаченно переглянулись. Хотя сдавленно фыркнула только главмех, Ярослав с удовлетворением отметил, что и на лицах других можно было разглядеть некую тень сомнения. Немалое достижение для девчонок, совсем недавно готовых впитать любой бред «министерства
— Но, — неуверенно произнесла Верзохина, — это как-то много.
— Положительная обратная связь! — темнокожая аборигенша с причмоком облизнула ложку и с видимым сожалением отложила ее в сторону. — Подтвердить заявку фактическими доказательствами на море редко когда получается. А если будешь писать, что сбил в разы меньше, чем сосед — ты плохой, негодный командир.
— А ведь я еще помню, — фон Хартманн посмотрел наверх, на капающий с потолка конденсат, — как Папа требовал сообщать название утопленных целей, чтобы сверить заявленный тоннаж по справочнику.
— Ебать ты древний! — поразилась Анга. — Наверное, еще Переход помнишь и вообще Иерусалим от Батыя защищал!
— Козельск.
— Ну, от Козельска. У меня по вашей древней истории трояк был. Как-никак, своей на пять тысяч лет. Правда, у нас все однообразно, либо кого-то пытаем, либо кого-то жрем, сплошная книга о вкусной и здоровой пище. У вас как-то поживее…
— Главное, самим в историю не… влипнуть. Нашу или вашу.
— Боишься сесть на мель? — правильно истолковала островитянка паузу фрегат-капитана. — Брось. Фарватер проверенный, до войны по нему контрабандисты ходили на пароходах куда побольше твоей смерть-рыбы. Причем груженых под завязку, осадка ого-го.
— Но, если этот путь и в самом деле такой удобный, — удивленно спросила Верзохина, — почему его нет в лоциях?
— Так, — Анга выставила перед собой ложку, словно капеллан — святой символ, — исторически сложилось. Не веришь мне, спроси у командира.
— Только в другой раз, — быстро добавил фон Хартманн. — Я — на мостик. Надо… проконтролировать.
Рассказывать историю маршрута, по которому сейчас полз «Имперец», Ярославу не хотелось. Сам он слышал как минимум пять разных вариантов, но все как-то больше нецензурные.
Когда-то давным-давно здесь имелся очень большой остров, или даже без пяти минут континент. Затем произошло нечто, что на птичьем языке ученых деликатно обозвали «тектоническими особенностями».
Легенды аборигенов гласили, что местная прото-империя слишком уж бодро использовала темную магию, демонопоклонство и прочую тауматургию, в которую не особо верили даже те, кто с момента Перехода сами хранили какие-никакие родовые таланты посерьёзней. Кончилось всё резко и однозначно, когда в один далеко не самый прекрасный день «разозлившие боги» попросту расколотили большой остров на кучу маленьких островков. Отдельно уточнялось, что «божественной силушки» на это дело не пожалели, так что некоторые процессы той катастрофы тянутся по сей день.
Разумеется, настоящие ученые от этого мифологического бреда всячески старались дистанцироваться, но совсем уж отмахаться не получалось. Строго научная теория о взрыве супервулкана и раньше-то плохо подтверждалась, а по мере становления авиации оппоненты получили возможность нагло тыкать под нос листами аэрофотоснимков со словами: «ну и где тут следы вашего супер-вулканического бабаха»? При виде качественных снимков стало всё труднее отрицать, что какие-то не слишком объяснимые наукой процессы действительно происходят и сейчас.