Глубокая охота: Империя наносит ответный удар

Уланов Андрей Андреевич

— Вот эту! — выбрал, наконец, фон Хартманн. На рисунке с грозной надписью «Метиловый спирт опасен для здоровья!» тонул, одновременно горя и разваливаясь, печально знаменитый своим пожаром в кормовом снарядном погребе главного калибра линейный корабль «Микадо».

На врезке три матроса самой бандитской наружности — Трус, Бывалый и Балбес — собрались у водружённого на паяльную лампу тазика, из которого в подволок бил плотный столб голубого пламени. Выглядело немного мультяшно, но после всего остального Ярослав согласился бы уже

на что угодно. Лишь бы героями не были ни он сам, ни «Йуный имперец» в разнообразии всех наличных отсеков и агрегатов.

Подлинную суть катастрофы «Микадо» вообще-то засекретили. Официально гибель флагманского линкора считалась происками диверсантов Конфедерации, с участием специально обученного голубя-смертника и подвесного термитного заряда с часовым механизмом.

Все, кто утверждали, что виной аварии стала попытка выпарить метиловую присадку из спиртового топлива для аварийных светильников, фальшиво дудели в лживые вувузелы наёмных пропагандистов Конфедерации — и никак иначе.

Но это оказался единственный плакат всей подборки, от которого фон Хартманна не передёгивало с полувзгляда.

Во что превратится капитанский обход всех отсеков ему не хотелось и думать. Но…

— А теперь берёте всю эту агитацию, — наконец-то поймал сатори Ярослав. — И развешиваете по шкафчикам личных вещей экипажа. Чтобы видели каждый раз, как на смене одежды дверь открывают!

Возможно, Татьяна и хотела возразить против такого размещения плакатов, но сделать это ей помешал ревун боевой тревоги.

— Есть отклик на детекторе! — азартно завопили в боевой рубке. — Излучение радара с курсовых углов!

— Срочное погружение! — тут же среагировал фон Хартманн. — Уходим на пятнадцать саженей, двадцать вправо. — Акустик?

— Пока не понятно, — доложила Рио-рита. — Возможно, слабый шум винтов, сложно разобрать. Море… беспокойное.

— Опять самолет? — уточнила Герда. — Думаешь, мог успеть нас засечь?

— Это вряд ли, — фрегат-капитан посмотрел вверх, словно надеясь без помощи зенитного перископа разглядеть небо над подводной лодкой. — Над Архипелагом «слоников» обычно не пускают, слишком велик риск нарваться на наших дальних охотников. А у базовых двухмоторников радарная установка проще и слабее. Это раз. А два, — добавил Ярослав, — уверен, это будут корабли, причем рядом с нами.

Предсказание командира сбылось даже быстрее, чем он ожидал. Через пятнадцать минут Рио-рита подтвердила наличие кораблей в кормовом секторе. Причем их курс, как оказалось, практически совпадает с таковым у «Йуного имперца».

Еще через несколько часов офицеры повисшей на перископной глубине подводной лодки смогли полюбоваться на мечту любого нормального глубинника. Конвой из трех больших и тяжело груженых транспортов, окруженный свитой в полдюжины эскортников, нагло пёр по волнам, не утруждая себя даже условным подобием какого-то противолодочного зигзага.

— Все насмотрелись? —

выждав пару минут, осведомился фон Хартманн. — Тогда давайте займемся делом. Лейтенант флота Тер-Симонян, приступить к расчету торпедного треугольника для залпа! Вручную, с кругом и линейками, по учебнику…

— Так точно! А… по какой цели?

— По всем трём, разумеется, — с нарочитым удивлением ответил Ярослав. — Герда, ты тоже не особо скучай, будешь следующей.

— Слушаюсь и повинуюсь, Ярослав-сама! — вздохнула лейтенант Неринг. — А откуда вы знали, что конвой пройдет рядом с нами?

— «Л» — фрегат-капитан указал пальцем в район щита с перечнем команд для аварийной партии, — значит «Логика». Конфедератам недостаточно просто дотащить свои мега-конвои до Архипелага. Эта куча барахла сама себя на передовую не доставит. Поэтому сейчас они будут спешно распихивать её такими вот конвойчиками по тыловым узлам снабжения. А уже оттуда — по передовым базам. Это раз. А два — сколько у нас на борту торпед в этом походе, лейтенант флота?

— Если считать… ну то есть… у нас их нет. Зеро.

— Совершенно правильный ответ, — кивнул фон Хартманн. — Именно поэтому мы практически обязаны были встретить идеальную цель для торпедной атаки. Конвой, это еще мелочи, я вообще морально готовился к мегалинкору. Зарубите себе на… запомните, девочки, закон всемирной подлости, он пострашнее тяготения и гидродинамики вместе взятых.

В присутствии комиссара Ярослав не стал развивать свою мысль дальше — что именно секретно-пропагандистский статус «Имперца» сделал их первыми кандидатами на миссию с очередным «божественным оружием верных детей Императора», способным «решительно переломить ход войны».

Самому фон Хартманну загруженные вместо штатных торпед продолговатые цилиндры таким чудом не казались. Хотя он допускал, что конфедератским глубинникам они могут доставить несколько неприятных минут. Если все сработает, как надо…

Если…

Возможно, это и в самом деле так проявлял себя родовой дар фон Хартманнов, но уверенности в этом Ярослав не испытывал. Для уверенности, что все пойдёт не так и кончится очень и очень плохо, ему хватало личного опыта, без любых фамильных способностей к предсказанию будущего.

* * *

— Она всплывает!

— Стоп машина, тишина в отсеках! — скомандовал фрегат-капитан и лишь затем развернулся к Верзохиной. — Повтори!

— Она всплывает… ну, та штука, что мы поставили! — навигатор попыталась жестами как-то изобразить «увиденный» ею процесс, но больше всего её пантомима напоминала взбивание теста.

Первой мыслью Ярослава было еще раз сунуться в конверт со штампом «особо секретно» и кучей печатей с разноцветными нитями. Но затем он сообразил, что «Имперец» в первом пакете выставил шесть единиц «особого подводного оружия», а всплывает, по словам Верзохиной, всего лишь одна…