Глубокая охота: Империя наносит ответный удар

Уланов Андрей Андреевич

— Увы, мы навсегда прикованы к пятисоткам, — развёл бомбардир руками. — Чудес не бывает, комиссар.

— На быструю, — последовал незамедлительный второй ответ. — На пикировании.

— А тут «нет» скажу уже я, — мрачно усмехнулся второй пилот. — Наш «Сердитый опоссум» может очень многое, но клевать носом в пол ниже его достоинства.

— Значит, бомба должна быть очень тяжёлой и лететь очень быстро, — подвёл итог Ю-Жень Беден. — Но она этого делать не может, потому что лёгкая и намертво привязана к скорости нашего борта.

Какой отсюда вывод?

Экипаж переглянулся.

— Катушку тонкого провода, двухкоординатные рули и телевизионный прицел? — несмело предположил радист.

— Вам, наверное, будет интересно узнать, что в тематической переписке очередная схема планирующей бомбы на дистанционном управлении появляется в среднем раз в месяц, — Абель Нахтштрассе чуть заметно улыбнулся. — К сожалению, никто из авторов этого, в целом очевидного любому пытливому уму, предложения так и не смог ответить, как именно при нынешнем дефиците изготовить достаточно точные и достаточно надёжные компактные управляющие компоненты из тех материалов, что доступны Империи. Хотя бы вообще изготовить, а уж тем более в тактически заметных количествах.

Экипаж переглянулся.

— Командир, не томи! — потребовал за всех штурман.

— Но это же совершенно очевидно? — удивился комиссар.

Экипаж посмотрел на комиссара так, будто тот внезапно признался, что на самом деле он женщина.

— Если бомба-пятисотка для точного бомбометания в надводную цель должна быть очень тяжёлой и очень быстрой, — начал комиссар, — то она должна потяжелеть на массу самолёта и приобрести скорость очень пологого снижения от штатной высоты полёта до уровня моря. С помощью всё того же самолёта. Теория решения изобретательских задач для инженерных университетов, том первый, глава «Сумма возможностей».

Взорвись посреди кабины снаряд тяжёлой зенитной пятидюймовки конфедерации, он и то не произвёл бы настолько шокирующий эффект.

— Да ладно? — первым не выдержал второй пилот. — С тридцати шести ангелов? Это ж сколько по горизонтали придётся снижаться, миль шестьдесят?

— Лучше семьдесят пять, — меланхолично влез старший механик. — А то есть все шансы долететь без крыльев.

— Это что же, — прикинул штурман — заходить на цель из-за горизонта надо? А конфедерат нас вежливо подождёт?

— Согласно большинству донесений воздушной разведки и подводников, — комиссар усмехнулся, — вспомогательные суда Конфедерации на своей территории крайне часто игнорируют как противоторпедный зигзаг, так и короткие отрезки ложного курса.

— А целиться как? — скептически поинтересовался бомбардир. — У нас будет в районе цели около минуты, реального боевого контакта — секунд шесть. И то если всё идеально.

— У командира в свадебном кольце алмаз настоящий, — предложил радист. — Можно по остеклению кабины по штурманской линейке рамку процарапать…

— Не думаю, что нам придётся наносить повреждения ценному имперскому

военному имуществу, — комиссар неторопливо достал из планшета короткий серебряный цилиндрик с тонкой золотой полоской и насыщенно-фиолетовыми иероглифами в торцах. — Но общее направление этой дискуссии меня, как представителя комиссариата, определённо устраивает.

— Да ладно? — не поверил бомбардир. — Конфедератская «Ночь лунной девы»? Та самая? Как в кино?

— Конфискат, — невозмутимо пояснил комиссар. — Иногда помогает в неформальной работе с женщинами на местах. Но я думаю, для наших задач куда важнее стойкость и яркость этой незаслуженно переоценённой косметики. Других препятствий не осталось, я верно понимаю?

— Заложите круг, — подтвердил Ю-Жень Беден. — Стомильного, думаю, хватит. Если конфедерат продолжит двигаться примерно тем же курсом на примерно той же скорости, я бы сказал, время на примерку рамки эрзац-прицела у нас есть. Начните с замеров остекления и бумажной линейки, а когда будет полностью готово, начертим уже по-настоящему.

— Авантюра, — недовольно прокомментировал второй пилот, но исправно зафиксировал рули в новом положении.

— Кто-нибудь ещё помнит азы школьной геометрии? — пошутил бомбардир.

Какое-то время прошло в напряжённом ожидании. Немного скрашивала его возня комиссара и бомбардира с помадой и лобовым остеклением кабины.

— Начинаю снижение, — предупредил, наконец, второй пилот. Самолёт тяжеловесно провалился вниз.

— Комиссар? — поинтересовался Ю-Жень Беден.

— У нас давно всё готово, командир! — подтвердил бомбардир. — Мой старик-художник мной бы гордился. Я назову эту работу «Фиолетовый вираж над ультрамариновой гладью!»

— Вон он! — выкрикнул навигатор. — На циркуляцию уходит, гад!

Крохотная мошка конфедерата в сопровождении ещё более крохотного эсминца действительно закладывала поворот куда-то на юг по своим конфедератским делам.

— Продолжаем боевой заход, — невозмутимо приказал Ю-Жень. — За минуту до цели отдашь.

— Командир! — обиделся второй пилот.

— Это приказ! — отрезал Ю-Жень Беден.

В фиолетовой сетке помадного бомбового прицела неторопливо росла перекособоченная на один бок палуба конфедератского авианесущего судна с лесенкой пушечных башен и командного острова.

Боевого захода от «Янтарного рыбака» конфедераты явно не ждали. Только на последней минуте пикирования эсминец дёрнулся, пошёл наперерез, и выплюнул с кормы сразу три плотных снопа дымопостановки.

Лети «Сердитый опоссум» ниже и медленнее, это бы даже могло сработать, но вместо этого огромная, чуть ли не с палубу конфедерата, похожая на ската туша сверхдальнего бомбардировщика проскочила над облаком и стремительным бумерангом понеслась к цели.

— Три! Два! Один! Сброс! — выкрикнул Ю-Жень Беден, когда прицельную сетку почти целиком заполнил силуэт конфедерата.