Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка(Романы)
Шрифт:
Как любила Бенита Рихву! Вероятно, и Йосся за то, что он был принадлежностью Рихвы. В первое время Бенита следила за хуторскими постройками, как за больной скотиной. Бывало, в дождь она шла на чердак или на сеновал взглянуть, не прохудилась ли крыша. Завоет осенняя буря, она затаив дыхание прислушивалась, не кряхтит ли и не качается этот видавший виды дом. Неустанно трудилась сама, налаживая хозяйство, подгоняла и Йосся, а еще больше своего отца Каарела, чтобы всюду навести порядок, все усовершенствовать, сделать еще прочнее и надежнее. Она с душевным трепетом прислушивалась к бесконечным рассказам о боях, развернувшихся за поселком, и
Теперь не осталось ни страха, ни любви.
Бенита взялась рукой за корявый ствол дерева и потрясла его. Яблоки, как горох, посыпались на землю. Большим пальцем ноги она стала перекатывать лежавшие в траве зрелые плоды. Ей и в голову не пришло пойти за корзинкой.
— Бенита! — раздался отчаянный вопль Минны.
«Пусть покличет, — подумала Бенита. — Что мне до Рихвы», — жестко повторила она про себя. Но не успела свекровь крикнуть еще раз, как Бенита вбежала в дом.
На кухне был потоп. С потолка отвалился кусок штукатурки, и оттуда на кирпичный пол текла грязная вода.
Бенита распахнула окно и крикнула во двор:
— Випси, сейчас же прекрати!
Бак на чердаке перелился. Випси ничего не смыслила в висевшем на стене водоизмерительном приборе и поэтому продолжала качать воду.
— Ох, батюшки, ох, батюшки! — охала Минна.
Кулливайнуская семья вскочила из-за стола. Мальчишки и девчонки с быстротой хорошо обученных солдат принялись наводить порядок.
Сама Меэта, схватив половую тряпку, начала собирать воду в ведро. Только мальчишки принялись выносить во двор совки с мусором, как мусора словно и не бывало.
Минна сердито смотрела на Бениту, которая безучастно стояла рядом.
Бенита с отсутствующим видом улыбнулась и медленно произнесла:
— Вот видишь, когда-то Йоссь дал Випси пять марок и велел качать воду. Випси до сих пор отрабатывает эти деньги.
Ее словно подмывало подняться на чердак, чтобы взглянуть, много ли бед натворила там вода, но теперешняя Бенита твердой рукой удержала от этого намерения бывшую хозяйку Рихвы.
Она снова отправилась в сад, как будто не успела доделать там что-то очень важное. Оглянувшись через плечо на дом, Бенита вспомнила, что окорок, подвешенный к трубе, вероятно, уже поспел в самый раз. В доме сейчас посторонние, часто разводят огонь в плите, того и гляди, мясо перекоптится.
Бенита подумала, что неплохо бы прихватить с собой окорок, когда она будет уходить из Рихвы.
В то же время мысль о том, что она может покинуть Рихву, казалась ей невероятно ребячливой. Какой-то невидимый и болезненный магнит удерживал ее на этом заросшем травой рихваском дворе, в доме, на конюшне, в хлеву.
Випси неслышно прокралась за Бенитой. Она подошла к ней почти вплотную и пронзительным голосом сказала:
— Кому сера, кому вода!
Бенита пожалела, что всегда хорошо обращалась с придурковатой старухой. Теперь это обернулось против нее. Целыми днями Випси маячит на хуторе и, как верный пес, ходит по пятам за Бенитой. Но жалость к старухе снова одержала верх. Вместо того чтобы прогнать старуху, Бенита спросила:
— Скажи, Випси, у тебя когда-нибудь был дом?
— Нет, — беспечно ответила Випси. Рывком стянув с руки пеструю варежку, она доверчиво протянула ее Бените. — Вот найду пару, тогда и будет у меня дом!
— При чем же здесь
— Кусти! — вздохнула Випси. Он ушел с мызы, когда цвели анемоны. Сказал, что пойдет в Вигалаский бор и там, в лесной глуши, где водятся медведи, построит дом. Велел мне приходить, когда зацветет мох. Сказал, что сделает в доме только одну дверь, чтобы никто без ведома не приходил и не мешал. Зато пообещал прорубить в стенке два окна — одно для дня, другое — для ночи. Кусти сказал: «Приходи, Випси, когда зацветет мох, законопатим избу, утеплим потолок».
— Когда же ты думаешь идти? — спросила Бенита и невольно улыбнулась: «И Випси собирается в далекий путь!»
— Я уже ходила, — кивнула Випси. От воспоминаний о Вигаласком медвежьем боре Випси растрогалась. Кусти, цветущий мох, окна для дня и ночи — все это стоило того, чтобы немного пустить слезу.
— Я шла, шла, пока не дошла до перекрестка. Сняла с руки варежку и положила на ветку, надо, думаю, дорогу обозначить. Сердце словно чуяло, что придется возвращаться. Ходила искала, да так и не нашла ни бора, ни хижины, ни Кусти. Повернулась и побрела обратно, хлеб-то у меня кончился, да и плодов на деревьях еще не было. Вдруг вижу — стою я около кровати старухи Трехдюймовки, а варежки-то и нет. Откуда мне было знать, что этих перекрестков так много, — удивленно закончила Випси.
— А может быть, мох еще не зацвел? — пробормотала Бенита.
— Вот и я надеюсь, — вздохнула Випси, — вдруг Кусти найдет мою варежку.
Випси снова натянула варежку на руку. Бенита успела заметить, что рука, которая была в варежке, намного светлее той, что была голой.
— Наши лошади! — вдруг вся преобразившись, радостно воскликнула Випси и бросилась бежать.
Бенита сперва подумала, что полоумной старухе опять что-то втемяшилось в голову, но затем она и сама увидела табун лошадей. Неизвестно отчего, ноги у нее вдруг стали как деревянные.
Вначале Бенита не поняла, почему этих лошадей гонят прямо через рихваские клевера, но, поднеся руку к глазам и внимательно присмотревшись, она поняла, что лошади идут сами по себе и что ни конюхов, ни всадников с ними нет.
Випси стояла за капустным полем на обочине канавы и махала лошадям сорванной с головы шалью. Возгласы полоумной донеслись до Бениты. Старуха начала быстро-быстро бегать кругами.
Вдруг Бенита заметила, что Випси мчится к ясеню, что рос на краю поля.
Ну конечно же старуху напугал грохот копыт приближающихся лошадей. Внезапно ноги Бениты снова обрели легкость, и она побежала к проволочной ограде, преградившей путь несущимся лошадям. Прежде чем хозяйка успела достигнуть цели, один из коней, видимо решив, что заграждение, сделанное для скота, для него не препятствие, с разбегу перескочил через колючую проволоку. Вытянув красивую шею, жеребец призывно заржал.
Бенита помчалась что было духу, боясь, что тяжелые рабочие лошади последуют за легкомысленным чалым и покалечат себя. Бенита помнила, сколько было забот, когда, спасаясь от овода, одна из коров разорвала себе о проволоку вымя.
Випси, снова осмелев, улыбаясь вышла из-за ствола ясеня; выражение лица у нее было хитрое, словно у ребенка, играющего в прятки.
— Кыш, кыш! — кричала на бегу лошадям Бенита. Ей хотелось привлечь к себе внимание, чтобы вырвавшиеся на свободу лошади не последовали наобум за своим вожаком.