Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка(Романы)
Шрифт:
К тому же исчезла боязнь высоты, и Бенита решила оглядеть окрестности. Этих посторонних набралось в доме столько, что их следовало бы пересчитать как цыплят, прежде чем военный ястреб опустится над Рихвой и сцапает кого-либо из них.
Итак, прежде всего кулливайнуская Меэта со своей семьей. Сколько же все-таки у нее детей? Затем хозяйский сын из-под Раквере со своей «мельничихой», оказавшейся цыганкой. Интересно, нашел ли он девчонку? Бенита нагнулась, чтобы взглянуть в сторону реки — неподалеку от синей ленты воды одиноко поблескивало желтое атласное одеяло. «Может быть, парень утопился с горя?
Внезапно Бенита заметила хозяйского сына из-под Раквере. Понурив голову, он бродил далеко от желтого одеяла. «Почему он идет вверх по течению, какой несообразительный парень? Если девчонка утопилась, — с сожалением подумала Бенита, — то тело ее уносит вниз по реке».
Бенита виновато улыбнулась, словно ей надо было просить у кого-то прощения за свои нелепые мысли.
У бани тоже заметно было движение. Девчушка натаскала воды и сейчас шла с вязанкой хвороста. Не иначе как пасторша собирается купать своего младенца. Пастор, заложив руки за спину, бродил вокруг, затем остановился у погреба, куда Каарел только что привез воз картофеля. Отец подобострастно стянул с головы шапку. Пастор что-то говорил и в такт словам кивал головой. Были то слова божественного писания или он журил Каарела за неуплату церковной подати, а может быть, предлагал ему купить оставшиеся портреты Гитлера?
В последние годы пастор широко распространял в округе портреты вождя. Каждый, кому случалось зайти в церковную канцелярию, уходил оттуда с портретом фюрера под мышкой. Более зажиточным хуторянам пастор всучал портреты побольше и подороже, бедные же возвращались домой с более легкой ношей. А сам пастор — судачили злые языки — якобы приобрел совсем крошечный портрет, умещавшийся в нагрудном кармане пиджака.
Кулливайнуский хозяин тоже отвел своих лошадей на выгон, туда, где подле берез паслась с обеда жеребая кобыла хозяйского сына из-под Раквере. Теперь три лошади стояли там мордами друг к другу, словно жалуясь одна другой на пыльные дороги и тяжелые поклажи.
Увесистый свиной окорок давал себя знать, и Бенита решила слезть с крыши. Какая-то непреодолимая сила заставила ее взглянуть туда, где сквозь вербный кустарник зигзагом мелькала белая лента дороги, терявшаяся затем в еловом лесу.
Оттуда приближался целый обоз!
Бените бросился в глаза одинокий человек, шагавший рядом с телегой, из которой высовывались наружу доски. За телегой следовала рессорная коляска, в ней сидели двое мужчин в шляпах. Затем пароконная линейка. Ну и поклажи было на ней, не говоря о женщинах и детях. Через некоторое время Бенита увидела сквозь кусты вербы еще одну повозку — серый, неопределенной формы воз — очевидно, то были мешки, накрытые брезентом.
— Гляди, в Рихву валит гость. Будь добра, кликни на подмогу свой полк да прогони скотину домой и накорми ее.
Меэта подошла к Бените и обняла ее за плечи.
— Не
Бенита уже бежала к риге. Она распахнула ворота и, чтобы они не захлопнулись, приперла обе половинки камнями.
— Хозяйка, принимай гостей! — крикнул из рессорной коляски мужчина, державший вожжи, и приподнял шляпу.
На какой-то миг Бенита потеряла дар речи.
— Ты нисколько не изменился, Рикс, — произнесла она, медленно идя ему навстречу.
— Неслыханное дело! — покачал головой мужчина, которого назвали Риксом, вылезая из рессорной коляски. — Такого сюрприза я никак не ожидал! Что ты здесь делаешь, Бенита?
— Да вот, стала хозяйкой рихваского хутора, — щуря глаза, ответила Бенита.
— Что хотела, то и получила, — высокомерно бросил мужчина и оценивающим взглядом окинул рихваские постройки. Затем, положив руку на плечо Бениты, стал всматриваться в ее лицо.
От прикосновения Рикса Бенита вздрогнула, однако сразу же приняла равнодушный вид.
— Добро пожаловать, Рикс, на мой хутор, — не скрывая насмешки, произнесла Бенита, стараясь отогнать нахлынувшие воспоминания, от которых к ее щекам невольно прилила краска.
Все, кто ехал в одном обозе с Риксом, с интересом наблюдали за мужчиной и женщиной. Даже лошади скосили глаза на хозяйку рихваского хутора.
— Послушай, Рикс, — чуть наклоняясь вперед и многозначительно глядя на Бениту, произнес второй мужчина, ехавший в рессорной коляске. — Нам, кажется, повезло?
— Мой друг, Парабеллум, — представил мужчину Рикс. — Человек, объездивший полмира.
Парабеллум выскочил из коляски и протянул Бените левую руку.
— Милая публика, — обратился Рикс к попутчикам. — Перед вами госпожа Бенита, моя школьная приятельница, человек с золотым сердцем, которая не откажет нам в помощи и крове.
Бенита натянуто улыбнулась. Чтобы справиться с чувством неловкости, она стала деловитым тоном отдавать распоряжения. Ей было трудно собраться с мыслями, потому что рука Рикса все еще лежала на ее плече, и Бенита чувствовала себя скованно.
— Поставьте телеги в ригу. А лошадей отведите на выгон, вон туда, где две березы.
— Надеюсь, твой муж не дома? — тихо спросил Рикс, сдавливая пальцами плечо Бениты.
Справившись с первым смущением, Бенита выскользнула из объятий Рикса.
— Для кого дома, для кого нет! — смеясь ответила она.
— Мое почтение, — почему-то сказал Парабеллум, который так и не вынул правую руку из кармана. Прихватим с собой к морю хозяйку?
— У меня у самой тридцать лошадей на пойме пасутся, могу и одна доехать, вашей кляче все равно всех не увезти, — шутливо ответила Бенита.
Пока на обочине картофельного поля шло возобновление старого знакомства, остальные беженцы не теряли времени. Причмокивая и понукая усталых лошадей, люди стронули их с места, и возы, один за другим, стали заворачивать в ворота риги. Как и у кулливайнуского семейства, так и у новоприбывших за телегами шли на привязи телки и коровы. В ящиках хрюкали свиньи, а у одной семьи был даже прихвачен с собой пес. Он был привязан коротенькой веревкой к задней оси и, таким образом, из-под телеги виднелся лишь его хвост, закрученный колечком.