Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка(Романы)
Шрифт:
Сейчас надо было действовать умело.
Бенита, сдерживая прерывистое дыхание, осторожно пошла вдоль ограды, у которой толпились лошади, стараясь не порвать о проволоку платье, и достигла лаза. Лошади вытянули шеи и повернули головы, с интересом наблюдая за движениями Бениты. Один любопытный вороной, протиснувшись вперед, пошел следом за Бенитой. Лошадь мотала своей черной мордой, губами норовя схватить Бениту за плечо и шумно дыша ей в ухо. Даже чалый соблаговолил подойти к лазу поближе. Встряхнув гривой и фыркнув, он снова заржал.
Бенита откинула в сторону нижнее прясло, закрывавшее лаз,
Бенита пошарила в карманах, они были пусты. Хорошо бы заманить сюда чалого, табун пойдет за своим вожаком, и тогда легче будет отогнать их через лесное пастбище к пойме. Пусть попасутся там на отаве, пока за ними не придут.
Спутник цыганки, хозяйский сын из-под Раквере, стоял на выгоне под березами и, прикрыв рукой глаза, смотрел на лошадей. Стук копыт и лошадиное ржание отвлекли его внимание от девчонки. Да и какой крестьянин не интересуется лошадьми?
— Иди, поможешь! — крикнула ему Бенита.
Випси стояла, прислонившись к столбику лаза, и хихикала.
— Встань посреди дороги и разведи руки. Гляди, чтобы лошади не повернули к дому, — скомандовала Бенита, напрягая голос, чтобы перекричать отдувающихся и фыркающих лошадей.
Пока хозяйский сын из-под Раквере бежал к Бените, она отогнала лошадей от лаза, чтобы они снова не рассеялись по полю. Ей необходимо было, чтобы табун сосредоточился в одном определенном месте, не хватало того, чтобы лошади стали повсюду мять и топтать траву.
— Ступай вперед, открой лаз и загони мою скотину в угол, — крикнула парню Бенита.
Толстый парень сделал, что смог. Сломав длинный ивовый прут, он отогнал рихваскую скотину в самый дальний угол пастбища. Затем он помахал Бените рукой в знак того, что все сделано.
Бенита стала гнать лошадей к пастбищу. Випси, подпрыгивая, бежала за ней и хлопала в ладоши. Красивой трусцой длинногривые животные устремились к лазу, который вел на пастбище. Бенита не слишком подгоняла их, лошади чужие, поди знай, иная может испугаться и понести, тем более что по своему составу табун был весьма пестрым. Здесь были верховые лошади, возможно, было сколько-то и рысаков.
Бросались в глаза и годовалые жеребята и старые клячи, были среди лошадей и увечные. Вероятно, этот табун прибежал с мызы, из немецкого полевого госпиталя. Недаром Випси утверждала: «Наши лошади».
Один конь, в белых чулках, потрусил туда, где паслись рихваские коровы; сгрудившись в углу пастбища, они с любопытством разглядывали незваных гостей. Однако парень, хлестнув озорника, быстро вправил ему мозги — конь захрапел и помчался к елям. Его белые ноги, казавшиеся под темным туловищем, неправдоподобно гибкими, мелькали меж низких ветвей, словно показывая дорогу остальным. Чалый, не желавший уступать своей руководящей позиции, галопом промчался мимо «белых чулок» и заржал.
Когда наконец все лошади были водворены на пастбище и прясла задвинуты, Бенита почувствовала, что здорово устала. Хозяйский сын из-под Раквере тоже тяжело дышал, лицо его побагровело, на белых щеточках бровей сверкали капельки пота.
— Эти немецкие доктора щупали лошадей голыми руками, — на обратном
— Врачи всегда щупают больных голыми руками, — сказала Бенита, чтобы положить конец несносной болтовне Випси.
— Что ты! Что ты! — Випси взволновано замахала руками и так ожесточенно затрясла головой, что комар, жужжавший в ее редких всклокоченных волосах, вылетел оттуда. — Зимой, когда Трехдюймовка вывихнула плечо, к ней привели ветеринарного доктора. Господин был в белых перчатках, точно князь какой, он даже и не подумал снять их, а плечо вправил. Спасибо ему. — Випси остановилась и поклонилась на три стороны; выразив таким образом свою благодарность, она засеменила следом за Бенитой и парнем из-под Раквере.
— Випси права, — улыбнулась Бенита парню, с лица которого постепенно начал спадать румянец. У меня зимой заболел ребенок. Я тоже отправилась на мызу за помощью. В конце концов меня выслушал какой-то ветеринарный врач, немец. Вечером соизволил явиться. Три шикарных жеребца были впряжены в сани, на коленях у барина лежала оленья шкура, в руках — плетеный хлыст, и мчался он по нашей проселочной дороге таким галопом, что казалось, вот-вот поднимется в воздух. Он осмотрел больного, не сняв перчаток, даже шинели не скинул. Я сунула ему в руку узелок, а потом думаю — поди знай, как он это масло есть будет. Может, белой тряпкой рот обложит, прежде чем начнет уплетать то, что приготовлено мужицкими руками?
Випси рукавом вытерла глаза, словно эта история растрогала ее, а хозяйский сын из-под Раквере засмеялся.
— Вообще в лазарете собралось изысканное общество, — продолжала Бенита. — Те лошади, у которых дело шло уже на поправку, нуждались в свежем воздухе. Разумеется, упряжь да и всякие прочие штуковины у этих армейских лошадей, награбленных отовсюду, были самые разные. Всяких чудес можно было навидаться, когда господа обучали лошадей. Когда они ездили верхом, то под седла клали расшитые ковры. На упряжи — бляхи. Иной раз заставляли конюхов расчесывать лошадям гривы на одну сторону, а хвосты заплетать в косички. Бывало, едем мы, мужичье, на своих рабочих клячах в лес на заготовки или к песчаным карьерам за гравием, и попадаются нам навстречу господа из лазарета — тут уж сразу сворачивай с дороги. Точь-в-точь как в старину, во времена баронов.
— Как же их лошади вырвались на свободу? — удивился парень и носовым платком вытер лоб. — А может быть, конюхи сами отпустили их в отместку господам?
— Эстонцев у них на службе не было, — покачала головой Бенита. — В основном — власовцы. Ни нашего, ни немецкого языка не знают. Женщины в деревне боялись их пуще немцев.
— А может, немцы дали стрекача, а лошадей бросили на произвол судьбы? — спросил парень, и его лицо приняло озабоченное выражение.
Бениту предположения парня не интересовали. Внезапно перед ней открылась новая блестящая возможность бежать из Рихвы. Стоило лишь взять с поймы лошадь и запрячь ее. Что-что, а уж на телегу-то она имеет право! Бери лошадей хоть сколько, запрягай их цугом и мчись в далекие края.