Гномка в помощь, или Ося из Ллося
Шрифт:
— В цветах! — заверила я. — Они вялые. И не входят в стоимость билета.
Тяжелый, прямо-таки мученический выдох был мне ответом после десятисекундного сопения мага.
— Н-да, за тобой ухаживать — одно удовольствие.
— А вы уха… — начала было я, но напоровшись на мрачный взгляд, нехотя пояснила: — Я не привыкла, чтобы на меня тратились.
— А надо бы, хоть по чуть-чуть, — заметил граф, снова выдыхая. И этак странно у него получилось, словно бы «Злося» произнес.
— Угу… — Ничего себе чуть-чуть! Пять золотых за час полета, при этом неизвестно, сколько на конфеты ушло. И я, чтобы
— Длань сверца, магическое творение одного из старых зеленых мастеров. Постоянно в цвету и процессе роста. Его саженец высадили в грунт у западной стены, и за пятьдесят лет вот как он разросся.
— Краси-и-иво.
— Точно красиво? В смысле, нравится? — уточнил граф, и я поспешно кивнула и указала на озеро, а затем и на террасу странного вида, как оказалось, воздушный причал для мелкоразмерных королевских дирижаблей. И я еще долго на что-либо указывала, а он рассказывал, прежде чем ветер прорвался сквозь защиту палубы и егген предложил спуститься в трюм.
— Мы на втором ярусе, — протянул мне билеты и приказал: — Выбери приглянувшийся столик и закажи все самое сытное. Обед оплачен.
— Да уж знаю. — Ценник услуг на дирижабле все еще стоял перед глазами, мешая дышать.
Я спустилась в трюм по изящной тиковой лестнице, сдала пальто в просторной гардеробной с зеркальной стеной от пола до потолка и прошла в зал второго яруса. Здесь за столиками сидело от силы пятьдесят человек и один приморский гном, плюнувший на траты. Тот самый, что завороженным шел к воздушному причалу, не сводя с дирижабля взгляда. Он, как и я, выбрал место ближе к прозрачной обшивке, взял мясное меню и теперь вдумчиво его рассматривал, временами цокая языком и вздыхая. Я была с ним солидарна, однако сделала внушительный заказ.
И вдруг мирно реющий дирижабль совершил повторный вираж. Правда, опустился ниже над дворцом и создал крен к левому борту. Я вцепилась в стул, официант в колонну. По залу волной прокатился испуганный визг и ор, звон посуды и далекая ругань, судя по оборотам, поваров. Не прошло и минуты, мы вновь парили в облаках, наслаждались видами, вином заливали перенесенный страх, думали о будущем, а кое-кто о запропастившемся еггене. Но стоило вспомнить…
— Вот ты где!
Воодушевленный граф-задохлик широким шагом вошел в зал, давя улыбку и что-то пряча за спиной. Не иначе опять потратился! Вот я его сейчас… Но вместо того, чтоб подойти ко мне, он прошествовал к столу приморского гнома. Выждал, пока на него посмотрят, и опустил на кружевную скатерть маленькую веточку той самой длани сверца с тремя золотисто-розовыми соцветиями и парой серебристых листков. — Держи! Не подмороженная и абсолютно бесплатная.
«Да он издевается!», — поняла я и осталась сидеть. Все же вид тут прекрасный, слышимость тоже.
— Так это из-за вас мы чуть не разбились… — возмутился гном, и его бас отвлек жадно пьющих от бокалов. — Вы что, мозги подрастеряли?
— Отнекиваться не буду, подал идею я. Но в стане команды меня радостно поддержал капитан. Так что бери, не вредничай. — Маг с улыбкой пододвинул ветку к гному и погладил того по руке.
— Что
— Брось! Никто не хватится. Мы ее нечаянно срезали крылом, а затем уже поймали, — заговорщически признался Регген и присел на соседнее место.
— Я не о том!
— А о чем, моя радость? — Маг со вздохом откинулся на спинку стула, вытянул ноги, положил трость на стол.
— Я не ваша радость… — гневно начал гном и умолк, вперившись ошалелым взглядом в ярко-красный атрибут одержимых. В зале стало тихо, приморский моргнул. Затравлено посмотрел на мага, с тревогой на трость, на мага мельком, явно высчитывая фазу луны. Подсчитал, глянул на еггена с оторопью и опять на трость, со священным ужасом на сереющем лице. — Вы-ы-ы-ы ошиблись…
— Опять на вы? — вздохнул задохлик. И столько в голосе досады, будто действительно принял вот этого усато-бородатого за меня и расстроился, что не угодил. А это значит… Святые угодники, неужели я столь мужеподобна?!
— Может, примешь, наконец, тот факт, что я для тебя Вардо, — долетел до меня упрек. — А не Регген, граф Лофре или…
— Одержимый оружейник! — простонал житель приморья и упал на стул. Подошедший к ним официант стремительно отпрянул, другие пассажиры вскочили с мест, чем отсрочили мое вмешательство в беседу.
— Так называть тоже не стоит. Терпеть не могу, — продолжил маг сквозь зубы. — Все моментально пугаются, — и все испугались, — белеют, — побелели в цвет скатертей, — пытаются в обморок упасть, — двое брякнулись как под заказ.
— Я не падаю! — приморский с самым несчастным видом оглядел пустеющий зал. Он бы и сам сбежал, но Регген ладонью накрыл его колено.
— Вот за это я и ценю тебя, моя бесконечно дорогая Ося.
— Кто? — просипел гном, растеряв весь свой бас.
— Гномочка? — предложил непонимающий курьеза маг и вздрогнул, стоило мне налететь на него со спины. Крепко обнять. Фух, добралась!
— Все-таки вашего врача надо бы отдать под трибунал, — сообщила я громко, чтоб услышали все, кто пытался залезть под стол и спрятаться в гардеробной. — Из-за его лекарств вы опять зрение потеряли. А еще слух и координацию движений.
— Ося? — маг с недоверием обернулся и сразу признал. — Ося!
— Она самая, — погладила его по вмиг напрягшимся плечам и отступила. — Идемте, Вардо, наш столик там. Трость не забудьте и цветы, раз уж они для меня.
— А ты… — он покосился на старательно рассматривающего скатерть гнома, затем на меня, вновь на него, на меня. Смутился, кашлянул. — Простите. Я не хотел оскорбить. Ни словом, ни делом.
— Ни-ни-ничего, Ваше превосходительство. Граф… я все понял.
На ярусе мы остались одни. Пассажиры изъявили желание есть хоть под трюмом, хоть на продуваемой всеми ветрами палубе. Официанты с опаской принесли наш заказ и сбежали, не спросив «что-нибудь еще?».
— Я уничтожен! — признался егген спустя долгие пять минут, так и не притронувшись к своей тарелке.
— Ну что вы, — прошептала я, накладывая ему копченую курицу, манты и ребрышки в соусе. — Ситуация вышла веселая, кхм, почти. Пострадал морально только гном. А приморские, знаете, какие стойкие? — налила ему соуса, выбрала самый вкусный гарнир. — Словом, переживет.