Гобелен
Шрифт:
«Джулиус», – мысленно простонала Джейн, и слезы покатились по ее щекам. Конечно, их приняли за слезы радости.
– Здравствуйте, Джейн, – заулыбался Эванс ей навстречу. – Добро пожаловать домой. Слава богу, вы живы и здоровы.
Эванс также стиснул Джейн в объятиях – кратких, но очень крепких. Что за день сегодня!
– Да вы хрупкая, точно птичка! Неудивительно, что с Айерс-Рок вас ветром сдуло.
– А вы разве видели Айерс-Рок?
– И видел, и поднимался на нее, и даже имя свое в книге написал. Дивные ощущения. Впрочем, конечно,
– Что верно, то верно, – откликнулась Джейн. Эванс, разумеется, не понял глубинного смысла ее слов.
– Вынужден вас предупредить: в сознании Уилла еще предостаточно белых пятен.
– Странно было бы, если бы их не было вовсе.
– Я имел в виду, что мы пока не имели возможности в полной мере оценить ущерб, нанесенный его мозгу.
– Понимаю. Но он ведь говорит?
– Говорит. Только он растерян.
– Он понимает, где находится?
– Уилл в курсе, что лежит в больнице. В курсе, что получил травму. Об инциденте ничего не помнит. Узнал родителей. Правда, с тех пор их не видел. Уже несколько часов прошло. В основном он спит.
Эллен стиснула локоть Джейн.
– Сегодня утром он здорово нас рассмешил. Рассказывал про свое детство. Уилла угораздило расхвораться под Рождество, так родители устроили вечеринку у него в спальне, чтоб ему не было одиноко.
Джейн улыбнулась и докончила:
– А его, беднягу, вырвало прямо на тетушку Эсме!
Эллен хихикнула.
– Уилл – прекрасный рассказчик.
Эванс ободряюще улыбнулся.
– Готовы? Будьте с ним осторожны. Лучше не говорить пока о том, как вы потерялись.
– Вы правы, я об этом умолчу.
Он провел ее в палату, Эллен вошла следом. Ни капельниц, ни аппарата искусственного жизнеобеспечения уже не было. Волосы Уилла, по-прежнему белокурые, казались темнее – возможно, оттого, что он столько времени провел в закрытом помещении. Зато ресницы с золотистыми игольчатыми кончиками бросали на щеки точно такую же тень, как в то утро, когда Джейн проснулась рядом с женихом. Уилл похудел, щеки ввалились, на месте обаятельных ямочек залегли складки. Уилл был по-прежнему бесподобно хорош собой – но, увы, превратился в призрак беззаботного, улыбчивого, веселого парня, который когда-то очаровал Джейн.
Ну вот, опять. «Очаровал», «заворожил», «обаял». Вместо «заставил полюбить». На этом ее Уинифред поймала; даже Робин заметила, что Джейн не употребляет слово «любовь» в связи с Уиллом.
Сердце стучало – от страха, что Джейн уличат в измене. Конечно, она изменница и обманщица – кто же еще?
Разве она этому миру принадлежит? Разве ее место не в восемнадцатом веке? Кто она такая?
– Просыпайся, Уилл, – позвала Эллен, беря Уилла за плечо. – Угадай, кто к тебе пришел!
Джейн почувствовала себя лишней. Она стояла в изножье кровати, вцепившись в спинку, смотрела, как медленно Уилл облизывает губы, выбираясь на поверхность сна. Затем он издал тихий стон.
– Эллен, чудо мое. Давай поженимся, – сонно пробормотал Уилл.
– Это нормально, – заверил Эванс. – Сон – лучшее лекарство. Некоторое время Уилл будет в полудреме.
Джейн кивнула.
– Вчера он целых двадцать минут был в ясном сознании. Сегодня утром – десять минут. День на день не приходится. Боюсь, мы не в силах вычислить, когда он полностью очнется. Уилл живет по своему расписанию, а не по нашему. Но он снова с нами – это главное.
Эллен оглянулась на Джейн.
– Попробуйте вы. Уиллу необходимо услышать ваш голос. Мы очень надеемся, что именно вы полностью возвратите ему сознание.
Джейн подавила нежелание заменить Эллен у постели Уилла. Наконец-то ее настиг главный вопрос: «Ты действительно этого хочешь, Джейн?»
Кто это спросил? По стилю – вроде Робин; а может, Джейн потихонечку сходит с ума, раз ее терзают подобные сомнения? К чему запоздалые мысли? Она столько вынесла, чтобы в этой палате оказаться, – разве не так? Значит, именно с Уиллом она хочет быть – иначе зачем судьба заставила ее пройти через столь тяжелые испытания? Однако альтер эго Джейн, а может, чей-то посторонний голос, убеждал: будь честной. Признайся во всем!
– Пробуйте, Джейн, – настаивал доктор Эванс. – Скажите что-нибудь Уиллу.
Джейн кашлянула, утерла слезы.
– Уилл, – нерешительно начала она.
Эллен стояла теперь рядом с Эвансом, оба ободряюще улыбались, кивали – дескать, смелее, Джейн, не тушуйтесь.
– Привет, Уилл, – предприняла Джейн вторую попытку. Снова навернулись слезы. – Это я, Джейн. Я так скучала по тебе. Проснись – я пришла.
Уилл дернулся всем телом, заморгал, но не открыл глаз. Что-то пробормотал. Джейн не поняла ни слова и взглянула на Эллен, ища поддержки.
– Все нормально, – повторила Эллен. – Продолжайте, Джейн.
Джейн коснулась Уилла. Какой он теплый, даже сквозь больничное белье чувствуется! И рельеф плеча знаком ее пальцам – выпуклости, вогнутости, текстура кожи. Серебристый шрамик как раз под ее рукой – это Уилл сломал плечо, когда занимался альпинизмом в Скалистых горах. Плечо ныло в сырую зимнюю погоду.
– Уилл, проснись! – Джейн слегка потрясла его. – Это я, Джейн. Я здесь. Все здесь.
Она взглянула на Эллен. Поняла, какие, по мнению медсестры, слова должна произнести. Вздохнула и прошептала на ухо жениху:
– Я люблю тебя, милый.
Прозвучало фальшиво; впрочем, это и было фальшиво. Джейн подавила стыд. Никто из присутствующих не уловил фальши. Не расслышал ее и Уилл. Его глаза широко раскрылись.
Несколько мгновений он щурился и моргал.
– Ну вот, он снова с нами, – произнесла Эллен.
Джейн всегда недоумевала, почему медработники так громко говорят. Теперь она поняла: либо с целью привлечь внимание пациента, либо с целью донести до родственников некий намек.
– С добрым утром, Уилл, – продолжала медсестра, тряхнув его за плечо.