Год черной собаки
Шрифт:
– Мне стыдно говорить.
– Снова появились слезы, щеки сделались пунцовыми.
– Господи!
– воскликнул Грег.
– Рассказывайте. Не то прибежит хозяин и раскудахтается: домогаюсь-де и соблазняю его самую красивую официантку.
Моника вздрогнула и огляделась.
– Его сын пристает ко мне с гнусным предложением, - прошептала еле слышно.
– То есть как это?
– возмутился Грег.
– Он уже, - она запнулась, щечки покраснели еще больше, - переспал, простите, со всеми девушками, что работают тут. Особенно с теми, кто остается
– Ах, скотина!
– задохнулся Грег.
– Мерзавец!
– Он заявил: если я сегодня не явлюсь к нему ночью, меня выставят с работы и еще обвинят в какой-нибудь провинности. А маме хуже, да и младшая сестренка нездорова.
– Этот сморчок смеет вам угрожать?
– Он не угрожает, а сделает. Такой случай уже произошел в прошлом году. Одна девушка тоже заупрямилась. Ее выгнали вон, заявили, будто бы украла деньги. Она не могла устроиться и очутилась на панели. По мне - лучше смерть. Но что станется с мамой и малышами, я же одна работаю. Жаловаться некуда.
– Стоп, Моника, стоп!
– Фрэнк положил руку на ее вздрагивающее плечо. Он чувствовал и нежность, и жалость. Его всегда восхищала ее чистота и стойкость, с которой она боролась за свое достоинство. В то же время он сознавал: ради матери и детей - пожертвует собой.
– Была бы одна, - пролепетала со вздохом.
– Ушла бы из бара, умерла с голоду, но...
– Она передернула плечиками, спазмы в горле не дали продолжить.
– Умирать вам рано.
– Грег мизинцем смахнул слезу с ее щеки.
– Сколько вы получаете здесь в год?
– Вместе с выступлениями около пяти тысяч.
– Черт подери! Как дешево все-таки оценивается у нас жизнь матери, двух малышек и их юной кормилицы.
– Грег полез в карман и достал бумажник. Отсчитайте пять тысяч. Быстро!
– Что вы, мистер Грег.
– Она отшатнулась.
– Я сказал быстро!
– прикрикнул он.
– Пока на нас не обратили внимание. Без церемоний, ну!
Она нерешительно взяла бумажник, но тут же протянула назад.
– Не надо, мистер Грег. Вы же небогатый человек.
– Вы хотите устроить скандал?
– Нет, но я не смею. Мне стыдно.
– Берите быстрее.
– Он сунул бумажник ей в руки.
Девушка отсчитала деньги и вернула бумажник.
– Вот так.
– Он спрятал его в карман. Фрэнку стало весело.
– Возьмите себе. На год хватит. А потом у нас денег появится столько, что закупим сотню таких баров вместе с хозяевами.
– Я не могу.
– Она опять попыталась вернуть деньги.
– А подыхать с голоду всей семьей можете?
– Грег зло мотнул головой. Завтра зайдете ко мне. Я поговорю с приятелем из авиакомпании "Альбатрос", устроим вас стюардессой. Там-то приставать не станут. Выньте из кармана моей рубашки визитную карточку, на ней адрес. Вот все и устроилось. И не ревите. Когда вернусь, посмотрим, куда вас определить.
– Вы уезжаете?
– Она вскинула тонкие брови.
– Но как же я возвращу долг? Да и где столько достану, я не
– Решим, когда приеду. Найду вам такую работу, что будете получать столько за час.
– Он подмигнул ей.
– Мне очень неудобно и стыдно, мистер Грег, - начала она.
– Что вы заладили? Мистер да мистер! У меня есть имя.
– Я знаю, - покраснела девушка.
– Вас зовут Фрэнк, а меня по-настоящему - Юта Шервуд.
– Тем более. Раз нам это известно, мы уже как родные. Вам понятно, что предпринять?
– Да, мистер Грег, - она запнулась.
– Но когда уходить отсюда?
– Тотчас, едва нас обслужите. Сделайте одолжение, мисс Юта, принесите, пожалуйста, пива или воды. Получите по счету, затем ступайте и плюньте в самодовольную физиономию похотливого щенка. Хотел бы я на него взглянуть в этот момент.
– Хорошо.
– Она вымученно улыбнулась.
– Я сделаю, как вы сказали. Но может, вы передумаете и не уедете? А я...
– Чудесно.
– Он потрепал ее по розовой щечке.
– Я пойду к друзьям, они ждут. И веселее. А ехать мне необходимо.
Когда он возвратился к столику, Эдерс и Уваров перешептывались с видом людей, проникших в какую-то тайну.
– А вы, оказывается, весьма и весьма, - усмехнулся доктор, покачал головой и погрозил Грегу пальцем.
– Да-а-а.
– Что весьма?
– спросил, усаживаясь, Грег.
– Неравнодушны к симпатичным представительницам слабого пола. Теперь проясняется, почему вы нас сюда заманили. Прямо скажем, у вас есть вкус. Перед такой даже я, - он выпятил грудь, - не устоял. Прелесть. Ничего не возразишь, просто прелесть. И как ее занесло в этот вертеп? Впрочем...
– Все они...
– начал хмуро Уваров, сквозь зубы.
– Эта девушка чище нас с вами в сотни раз.
– Грег сердито прищурился. Днем она угощает разных шалопаев пивом, а ночью на эстраде - созерцанием своего прекрасного тела. Ради того, чтобы содержать больную мать и сестренок; отец погиб - несчастный случай на работе. Фирма, естественно, отказалась выплатить пособие. А теперь свинья - сын владельца бара домогается близости с ней, принуждает к сожительству.
– Все, - безнадежно махнул рукой Эдерс.
– Бедняжке не отвертеться. А жаль, такая славненькая и совсем молоденькая. Боже мой, и это в наш просвещенный век. Дикость.
– Все они, - начал Уваров. Правда, было неясно, кого он имеет в виду девушку или сына хозяина.
– Она уже отвертелась, - весело воскликнул Грег.
– Так что, доктор, вы ошиблись. От-вер-те-лась, - повторил раздельно.
– Вы хотите сказать - переспала, и дело с концом. Чему же вы радуетесь, Грег? Это недостойно и совсем не похоже на вас, удивляюсь вашему цинизму. Мне стыдно за вас и горько. Вы...
– Радуюсь тому, что оболтус опростоволосился.
– Грег захохотал.
– Я устрою ее стюардессой на авиалинию "Альбатрос". Потом поступит в университет - она окончила колледж и мечтала заниматься медициной. Вот и пусть лечит убогих.