Год гиен
Шрифт:
И все-таки оставался шанс, что Хетефра искалечена уже после смерти. На этот вопрос тоже следовало найти ответ.
Но Семеркет был исполнен печальной уверенности: рана нанесена еще при жизни.
Метуфер и три его помощника исчезли в передней и вернулись в масках Анубиса, шакалоголового бога. Вспарыватель держал сверкающий базальтовый нож, прекрасно отполированные края ловили скудный свет. Бормоча последнюю молитву прощения, он резко всадил нож в бок Хетефры и рассек тело.
Быстро, как птичник разделывает на рынке утенка, вспарыватель сделал длинный бескровный надрез. Семеркет
Когда Метуфер, наконец, опустил нож, другой жрец Анубиса начал завывать, подняв руки в притворной ярости и горе. На архаическом языке они стали гнать неуклюжего Метуфера из комнаты, сыпля криками и проклятиями, произнося фразы, которые говорились тысячи лет в момент ритуального «повторного убийства». Покидая комнату вспарыватель украдкой велел одному из мальчиков принести Семеркету коробку.
Семеркет увидел, что в коробке находится льняное схенти, вытащил его и развернул. По кровавым пятнам, начинающимся от воротника и испачкавшим перед и спину, он узнал одежду, в которую была облачена жрица. Хотя она долго плавала в Ниле, вода не смогла смыть кровь. Под одеждой в коробке оказалась проволочная пектораль, увешенная амулетами и стеклянными украшениями.
«Жрицу убили не ради ее добра», — мрачно подумал Семеркет.
Он сложил печальные реликвии и убрал обратно в коробку. Метуфер вернулся и присоединился к нему.
— И это все, что на ней было? Ни парика, ни сандалий? — спросил Семеркет.
— Больше ничего.
Семеркет поразмыслил. Почти наверняка парик и сандалии покоились на дне Нила. Прискорбная возможность. Но если они были где-то в другом месте, и их возможно найти, эти предметы смогли бы указать, где женщина нашла свою гибель.
Метуфер снова встал у алтарного стола, сделав знак подойти.
— Что ты хочешь узнать, Семеркет? — спросил он.
Примечательно, что кашель вспарывателя утих. Чиновник приблизился к столу.
— Она утонула?
Он уже знал ответ, но все равно следовало задать этот вопрос.
— Давай посмотрим, что мертвая женщина захочет нам рассказать, — проговорил Метуфер.
Он сунул большую руку в разрез. Семеркет увидел, как под ищущими руками перекатывается и вздымается плоть Хетефры. Натренированными движениями Метуфер нашел, что искал — и потянул. Его рука появилась, таща легкое — коричневое и раздувшееся.
— Она не утонула, — прошептал Метуфер. — Если бы утонула, я смог бы выжать воду из ее легкого, как из губки. Посмотри, что будет теперь, когда я сожму.
Его рука сжала плоть. Почерневшая кровь полилась меж его пальцев.
— Она была на суше, когда ее убили. Кровь наполнила ее легкие из раны на шее и дыхательном горле. Вот почему ткани стали коричневыми.
— Значит, она все-таки утонула… в собственной крови, — сказал Семеркет.
— Нет, — покачал головой Метуфер. — Для этого крови недостаточно. Она умерла прежде, чем смогла вдохнуть больше.
Он протянул орган своему ассистенту, который поместил
— Могли быть эти раны нанесены после ее смерти? — спросил Семеркет.
Метуфер велел жрецам Анубиса перевернуть труп на живот.
— Видишь цвет тела, Семеркет? Что ты знаешь о крови, когда человек умирает, и она остается внутри тела?
— Она сливается, притянутая к земле, в каком бы положении ни лежало тело.
— А плоть Хетефры — белая. Приток крови не заставил ее потемнеть. Что можешь из этого заключить?
— Что вся ее кровь вытекла из ран, прежде чем она умерла.
— Да!
Метуфер хлопнул в ладоши, радуясь сообразительности Семеркета, как будто тот снова стал учеником, а он сам — учителем.
И тут Семеркет увидел у основания черепа Хетефры вторую рану, через которую был виден мозг. Старые, но зоркие глаза Метуфера тоже заметили ее. Он схватил маленький крючок и начал усердно тыкать в ране.
— Я обычно делаю надрез в пазухах и убираю мозг, но так как здесь такой удобный вход…
Он принялся вытаскивать мозг — не особенно аккуратно, быстро вынимая большие и маленькие куски. Мозг не следовало сохранять, поэтому он был не нужен. Метуфер работал не столько осторожно, сколько тщательно.
Потом они с Семеркетом вдруг услышали звук металла, ударившегося о металл, и переглянулись. Метуфер осторожно подвигал крючком внутри черепа. Снова раздался металлический звук. Очень медленно вспарыватель ввел крючок глубже, нацелившись на объект своих исследований.
Семеркет затаил дыхание.
Метуфер нашел то, что искал, и чиновник нагнулся, чтобы посмотреть поближе. Вспарыватель в последний раз поработал крючком и медленно вытащил его. На загнутом конце поблескивал кусок темного металла, прилипшего к крючку благодаря кусочкам мозга и жидкости.
Сомнений не было — это кусочек лезвия топора, сделанного из редкого голубого хеттского металла. Топор сломался у края. Метуфер зажал кусок металла между большим и указательным пальцами и очень осторожно приложил к краю второй раны на задней части головы Хетефры. Принимая во внимание естественное сморщивание благодаря пребыванию в Ниле, осколок в точности подошел.
Метуфер протянул металл Семеркету.
— Очевидно, наша жрица хочет, чтобы ты кое-что узнал. Она схватила этот металл, хотя он и самый прочный в мире, и не отпустила его даже после смерти. И вода Нила не смогла его забрать. Найди владельца топора, к которому подойдет этот обломок — и ты отыщешь убийцу.
Семеркет в этом сомневался.
— Если топор уже не расплавили или не спрятали с глаз долой. Но, по крайней мере, мы знаем, что бедная госпожа была убита.
Метуфер молча кинул и очень осторожно сполоснул кусочек голубого металла в ванне с молочно-белой содой, тщательно вытер его и отдал Семеркету. Тот спрятал обломок в складках кушака и, снова повернувшись к старому тучному жрецу, с благодарностью положил руку ему на плечо. Сухой лающий кашель снова вырвался из горла старика, заполнив комнату до самых стропил.