Год совы

Ахмелюк Федор

– Что ты здесь сидишь? – спросила она, поднимаясь с большой кружкой. ЕГО кружкой, со смешным поросенком с электрогитарой наперевес. Она почему-то не выбросила его кружку и не отдала кому-нибудь.

– А ты разве от нее не избавилась? – Ахмелюк показал пальцем на кружку.

– Нет, ты что! Он же такой милый!

– Куда милее меня, это ты права. Ладно, продолжай.

Ахмелюк отхлебнул кофе и подвинулся к стене, Иветта села рядом и уставилась в пол.

– Скажи мне, ты что-нибудь чувствовал, когда я от тебя ушла?

Он едва не поперхнулся.

– Ну и вопросы у тебя. С чего бы это, зачем это?

– Не надо

таких вопросов? Но мне нужно это знать.

– Да?

Иветта ласково взяла его за вторую руку.

– Ну, если для тебя это не травмирующие воспоминания, то все-таки скажи… это знание может мне помочь.

Залпом допив кофе, так как глаза начинали слипаться, Ахмелюк с грохотом поставил кружку на пол.

– Что я чувствовал? Ну, я тут, сама понимаешь, не буду истерически орать, что я мира без тебя не смыслил и пытался самоубиться тридцатью девятью разными способами, но все же мне было несколько паршиво первое время. И это не мужицкий инстинкт собственника, а просто как будто что-то от тебя близкое оторвали.

– Близкое?

– Да, близкое. Ты же была мне близка. Разве нет?

– Можно я к тебе прижмусь? Нет, не в пошлом смысле. Голову на плечо тебе положу.

– Ну положи, если это поможет делу, хотя я не представляю себе, как. По логике вещей, ты сейчас должна бы рыдать по свежеиспеченному бывшему, или он уже давно бывший?

– Два дня. И я не рыдала, кстати.

Свою слезливость Иветта считала чем-то вполне естественным, не заслуживающим порицания, и особо не скрывала, довести ее до слез было нетрудно. Особенно в прошлое лето…

– Странно для тебя.

– А знаешь, почему я позвала именно тебя? Потому что я вообще ничего не чувствую. Ни-че-го!

Поймав удивленный взгляд Ахмелюка, она добавила:

– Нет, это не значит, что я к тебе возвращаюсь, и что надо сейчас же позвать меня в постель.

– С чего это ты взяла, что я собираюсь звать тебя в постель?

– Ну а мало ли.

– Вот кем, кем, а самцом, у которого тело – подставка под яйца, я никогда не был. И кому, кому, а тебе грех этого не знать.

– Прости. Так вот. Я о том, что мне как-то совершенно побоку тот факт, что он меня… послал. Ну да, именно послал, без объяснений. Сказал, что я не женщина, что напрасно потратил на меня силы. Что не возьмет меня с собой в Керыль – там он себе сыщет настоящую женщину, способную дать ему то, чего я не могу дать. И на следующий день уехал.

– А он разве не знал, что ты не можешь рожать? Ты ему не сказала?

– Нет… Мы вообще не поднимали этот вопрос. Он пользовался презервативами, конечно, первое время, потом я сказала, что не обязательно…

– И он для себя сделал вывод, что ты тоже хочешь детей.

– Наверное. А как он узнал, я понятия не имею, если честно. Если только рылся в моих вещах и нашел медицинскую карту, где доктор вроде бы как даже разборчиво написал, что беременность мне не грозит.

– Рыться в вещах, брр, какая низость! Слушай, Ветка, а зачем он тебе вообще такой? Он рылся в твоих вещах без спросу. Если бы я был тобой, я бы его придушил собственными носками.

– Да вот и я думаю, зачем он мне такой. Самое главное, что после его ухода я ничего не почувствовала даже в первый день. Есть он, нет, мне без разницы. Грустно, конечно, одной. Хочется кого-то греть. С отдачей, дорогой

мой, греть, с отдачей, а не как ты.

– Что поделать. Я свою ледяную крепость в обиду не дам, я без нее дегенератом сделаюсь. Это не нелюбовь была, а инстинкт самосохранения.

– Любил меня, но странною любовью? Так не пойдет… я не чувствовала удовлетворения…

– Уже не пошло, так что можешь не говорить в будущем времени, я к тебе все равно домогаться не стану, успокойся, мне без тебя живется очень даже весело.

– Ладно, не буду. В общем, ты понял? Он каким-то образом узнает, что я не могу иметь детей, после чего спешно бросает меня и уезжает. А мне все равно. Я не любила его? Мне ведь казалось, что любила…

– Вопрос, конечно, интересный. Но давай проведем, так сказать, комплексное расследование.

– Как понять – комплексное расследование?

– Очень просто. Давай все обстоятельства попробуем соединить в кучу, однозначно где-нибудь да нащупаем цепочки.

– Я не понимаю. – Иветта подняла брови. – Что ты расследовать собрался? Это не убийство и не афера. И даже не кража. Чего тут расследовать? Он меня бросил, и все. Потому что я не могу рожать. Есть, конечно, пара вещей, которые я хочу понять в этой истории. Но называть это расследованием…

– Ветка, ты осмотрись получше, и увидишь, что вся наша жизнь – одно сплошное расследование, что все мы детективы. Потому что мы пытаемся понять, что и почему, а здесь требуются методы, которыми в своей работе оперируют сыщики. Каждый из нас немного сыщик, если уж на то пошло.

Она помолчала, покручивая в руках кружку Ахмелюка.

– Пожалуй, в чем-то ты прав…

– Вот. Так что давай. Он тебя бросил сразу после того, как узнал, что ты не можешь иметь детей, это возьмем как ключевое обстоятельство. Дальше возможны несколько сценариев. Прошло всего два дня. Либо он остывает, извиняется и возвращается, а дальше уже смотря что: либо ты лечишься и меняешь приоритеты, либо вы усыновляете ребенка, либо расстаетесь, четвертого не дано. Второй сценарий: он действительно уехал с концами и оборвал все общение с тобой, это просто, как пробка, выкинь его из головы и дело с концом, найдешь себе лучше. В Серых Водах предостаточно чайлдфри. По Кувецкому Полю пройдись, куча домов с хозяевами в возрасте самом детородном, но размножаться не горящих желанием даже не потому, что денег нет и ближайший детский сад на том конце города, а потому, что нафиг надо. Третий сценарий: ты сама растекаешься, приезжаешь к нему, обещаешь лечиться и все-все-все на свете, только бы дорогой Костенька без наследника не остался, и он тебя либо принимает, либо отвергает. Четвертый сценарий: он возвращается, но уже ты его отвергаешь: ушел – ушел, нечего скакать. Пятый, шестой, седьмой – додумай сама, их тут на грузовик.

Она молчала.

– Ну и какой тебе кажется наиболее вероятным?

– Первый или второй.

– А из них?

– Первый. Но я не могу обещать, кстати, что он не превратится в четвертый, хотя, конечно, и утверждать, что превратится, не могу.

– Хорошо, идем дальше. Что предшествовало разрыву? Было что-нибудь необычное?

– Необычного… не было вроде, жили как жили.

– Сколько вы вместе были?

– Семь месяцев, с ноября.

– Он уехал в Керыль?

– Да. Продает квартиру и переезжает.