Год совы

Ахмелюк Федор

– Наверное, не стоило бы мне на поле тебя везти, – осторожно предположил Ахмелюк.

– Стоит. Я очень давно там не была.

– Аж год, да?

– Десять месяцев. Я приезжала туда в начале августа прогуляться по улицам и подумать, не сглупила ли я, когда от тебя ушла.

– И что надумала?

– Ничего. Я не смогла разобраться. Времени прошло еще слишком мало, чтобы я могла что-то понять и осознать. Такие вещи за семь недель не делаются.

– Что ж, пусть будет по-твоему.

Ахмелюк подъехал к супермаркету на углу Рыбацкой и Выездной. Повернуть направо –

в ту сторону будет его дом. Пойти прямо и слегка направо, вниз, под гору – будут те самые луга, именно по этой дороге они туда ушли, по Ивовому переулку. В лугах еще сыро, паводок еще не до конца отступил, так что повторить не удастся… повторить… зачем, что за бред. Его опутывают сетями воспоминаний? Зачем это Иветте? Она сама ушла от него. Он ее не гнал, но и назад не звал. И не принял бы, если бы она вернулась. В этом уже нет смысла.

– Здесь есть какое-нибудь высокое место, откуда хороший вид на луга?

– Конкретно здесь нет, но можно дойти до Мартовской, там есть выступ от горы, на котором я частенько сидел.

– Нет. Не пойду. Слишком тяжело. – Иветта опять полезла в сумку.

– Опять курить собираешься?

– Да. Наверное. Нет. Не знаю. Я вообще ничего не знаю, что происходит.

– Что-то хорошее, думаю, – выскочило из Ахмелюка.

– Разве хорошее?

– Ну а разве нет? Тебя покинул тип, которому нужна была фактически только твоя женская система, раз он так себя повел. Люди, которым важна ты как данность, с тобой бы так не поступали. Ну или он просто эпический дурак.

– То, что он дурак, я уже не смогу оспорить. – Она подошла к нему сзади, обняла и прижалась к спине.

– Честно говоря, не люблю прикосновений. Или мы любовники, или вы врач, или кошка. Четвертого не дано, так что уберите от меня руки, сударыня.

– Вот как? Тогда считай меня кошкой, – приглушенно донеслось из-за спины.

– Пусть будет по-твоему, – Ахмелюк достал сигареты. Сзади доносились какие-то странные звуки, в которых можно было различить всхлипывания. Иветта опять заплакала.

– Почему все кончилось? – бормотала она сзади. – Почему я не могу хотя бы на миг расслабиться? Почему, стоит ослабить немного контроль, все превращается в большую грязную задницу?

Ахмелюк молчал. Перед глазами крутилась многосерийная лента. Они в кафе в областном городе… в ночной электричке… на заливных лугах, в скверике возле дома культуры, у его родителей, у него дома… Яркие картинки все время норовили слиться в одну и наконец слились – начало июня 2015 года, рассвет, стоящий на пустой автобусной остановке он и плачущая молодая женщина, уткнувшаяся в его спину.

– Что ты имела в виду под контролем? – совершенно севшим голосом спросил Ахмелюк, думая, что ему еще везти эту плаксу домой и что скорее всего он перегнул палку со своими переживашками и воображением, а на самом деле у нее просто завтра начнется дамская кровавая неделя и настроение ни к черту. Пресловутый ПМС, мать его.

Иветта молчала.

– И под задницей, – уточнил он.

– Под контролем – то, что такие вещи, какие происходят между мужчиной и женщиной, я стараюсь инициировать сама, не пускать на самотек. И то с переменным

успехом получается. Под задницей – само по себе это обстоятельство и к чему оно приводит, если я пытаюсь просто отдаться мужчине, позволить ему за мной ухаживать и меня любить, ничего не делая сама, только отвечая ему.

– Слушай, ну ты же не дура. Ты же не блондинка из анекдота. Ты удивляешься каким-то совершенно здравым и естественным вещам. Никто не сделает лучше тебя самой. Делай всегда все сама. Тебе имело бы смысл самой от него уйти.

В сумке у нее что-то резко, как металлоискатель, запищало. Она отстранилась от стоявшего изваянием Ахмелюка, вытащила телефон и приложила к уху. Мужской голос что-то надрывно орал, будучи явно взбешенным.

– Ты мог только позвонить в пятом часу утра, чтобы лишний раз напомнить, какая я дрянь и что я неполноценный кусок мяса? – горько спросила Иветта невидимого собеседника. – Ищи себе дальше дуру с исправной маткой и пустой головой. Я не племенная корова. Я подпущу к себе скорее твоего брата-педика, чем тебя. Пошел в жопу, козел-осеменитель. Дорогу знаешь. Или высоси у себя свое семя, как делают неудовлетворенные козлы. Хуже тебе не будет.

Она раздраженно швырнула телефон в сумку и молча смотрела во влажный от росы асфальт, пока не услышала глухие хлопки ладонями. Ахмелюк тихо аплодировал ей.

– Что?

– Вот так, собственно, и надо было поступать. С самого начала.

– Откуда же я знала, что ему нужно просто кого-нибудь опылить.

– Выпить пива я тоже скорее позову его брата-педика, чем его, – заключил Ахмелюк. – Тебе стало легче?

– Стало.

– Отвезти тебя домой?

– Нууу… Я не знаю. Давай еще постоим. Просто постоим. Потом поедем… куда-нибудь, только не домой.

– У тебя есть ключи от дома на Подгорной?

Иветта достала из сумки увесистую связку и потрясла ей.

– Я не помню, какой именно. В дверь врезано два замка, один открывается маленьким желтым ключом, а второй… только экспериментально определять.

– У меня кривые зубы и глаза цвета дерьма, Иветта.

– Почему ты сейчас это сказал?

– Потому что ты почему-то никогда этого не замечала.

– А я умею готовить и специально не готовлю. Ты мне тоже об этом слова не сказал.

– И вообще, нам вместе как-то спокойно и хорошо, – заключили оба, сказав это почти синхронно в один голос.

Ахмелюк швырнул бычок в урну, сел в машину, завел мотор.

– План прост. Квартиру на Высокой ты сдаешь на несколько месяцев, съемщик найдется, если не заломишь огромную цену, а если пустишь мужика, так можешь и цену не сбивать. Знакомая работает в той самой конторке на Маяковского, которая подбирает квартиру, и говорила мне, что даже в Серых Водах дикая проблема с этим, а от Кувецкого Поля и Скобы эти граждане нос воротят. Мой друг смог снять только полдома на этой же самой Подгорной, причем в аварийном состоянии. Дом на Подгорной без удобств, ну да ладно, сейчас лето, задницу не простудишь в уличном сортире. Тебе сейчас не стоит видеть напоминания об этом козле, и важно не то, что ты его любила или не любила – а то, как он с тобой поступил.