Годы гроз

Ульянов Александр

— И все, что ты вспомнишь — мой писклявый голос?

— Я не виновен в том, что не запоминаю лиц.

— А если говорить не о лице? Что бы ты вспомнил?

Дэнтон не хотел врать. Но и правду он не должен был говорить. Поэтому молчал, а она ждала ответа, пока не устала. А после встала и ушла в темноту.

Дэнтон расстелил попону, лег и укрылся плащом.

VIII

Америя, Кроунгард

Покои

короля

Архиепископ Симон тяжело дышал. Он произнес такую длинную речь, что весь раскраснелся и покрылся потом. Юный клирик — мальчик лет десяти — подал шелковый платок.

Эсмунд глубоко вздохнул и посмотрел на хранителя королевских покоев Йоэна, стоящего по правую руку. Тот пожал плечами.

Королевскую приемную наполняли тепло и полумрак. За окнами снова шел дождь. Йоэн задернул изумрудные шторы и разжег камин. Щиты дежурили за дверью. Эсмунд и Симон сидели в мягких креслах друг напротив друга, между ними стоял резной стол на одной ножке, исполненной в виде орлиной лапы.

— Все, что вы рассказали, Симон, любопытно, но и так известно мне, — сказал Эсмунд. — Первый Град и Святой Престол независимы только номинально. Так было всегда. С той поры, как Просветитель спустился на землю, светоч истинной веры горел в кальдийских руках. Но именно Америя — государство, избранное Богом для великих дел.

— Безусловно, ваше, величество, — Симон запивал одышку ягодным соком. — Но, увы, не все…

— Дайте себе отдышаться, ваше святейшество, — перебил хранитель покоев.

Архиепископ обомлел, как будто впервые столкнулся с его грубоватой прямотой. На жирном лице застыло недоумение. Только два человека в королевстве смели прерывать архиепископа всея Америи, и Симон до сих пор не привык, что простолюдин Йоэн — один из них. Эсмунд сдержал улыбку.

— Не все, — выровняв дыхание, повторил Симон, — рады пленению Наместника. На Кольце Вальдара появились ложные проповедники. Они говорят, что вы… мы навлекаем на страну гнев Божий. Может, стоит написать инквизитору Хейсу? Феникс…

— Не упоминайте его имени при мне! — завопил, подскакивая, Эсмунд. — Не смейте!!!

— Простите, ваше величество, — пролепетал Симон.

Воцарилось тяжелое молчание. Король упал обратно в кресло и прикрыл глаза. Во рту появился привкус желчи, и в темноте под веками возникло лицо Мариэль, его жены, прекрасной королевы, которой давно уж нет на свете.

Будь проклят Ричард Хейс. Его нога не ступит на столичные острова. В день, когда это случится, Эсмунд отправит его на костер. Закончит то, что начал пожар в Башне клятвы одиннадцать лет назад.

Все ждали, когда он успокоится. Симон пил сок, понимая, что сильно сглупил. О ненависти короля к инквизитору Хейсу знал каждый.

Йоэн первым осмелился прервать молчание.

— Убейте проповедников — и тем самым подтвердите их речи, — сказал он.

— Очевидная правда, — согласился Эсмунд, отнимая руку от лица. — Пусть болтают. Мы

не будем обращать внимания.

— Боюсь, еретики весьма убедительны, — осторожно сказал архиепископ. — Особенно на фоне Годов гроз. Люди волнуются, они не хотят войны, ведь в стране и так голод. С этим надо что-то делать.

— Тогда это ваша забота, не так ли? Кто из нас двоих правит церковью? Придумайте, как решить проблему без крови.

— Хорошо, ваше величество, — угрюмо кивнул Симон.

Эсмунд протер заслезившиеся глаза и постучал пальцами по столу.

«Мари, любовь моя. Как бы я хотел, чтоб ты была рядом в эти дни. В эти годы… Мне грустно без тебя, Мариэль».

— Так вот, — сказал он, не давая себе впасть в печаль. — Когда Люцио согласится назвать преемника из америйцев, мы перенесем Святой Престол в Низарет. Война нам на руку — люди почувствуют ненависть к кальдийцам, и будут только рады, что Великий Наместник воссядет в Америи. Что касается голода — армия найдет пропитание на чужих землях. Годы гроз не так сильно тронули Кальдириум.

— Проблема только в том, государь, — Симон отставил стакан и глубоко вздохнул, — что Первый Храм останется там, где стоит. Мы не сможем перенести останки Просветителя в Низарет. А Первый Храм — святыня для любого верующего. Каждый чувствует своим долгом хоть раз совершить туда паломничество.

Йоэн задумчиво хмыкнул.

— Тогда надо забрать Первый Град вместе с Храмом.

— Хранитель моих покоев дает простые, но мудрые советы, вы не находите, Симон? Завоюем Первый Град и дадим ему настоящую независимость. Сделаем себя освободителями. А останки — разве они нужны вам, чтобы стать Наместником?

Симон гордо приподнял три своих подбородка. Конечно, архиепископ рассчитывал, что именно он станет новым ставленником Божьим после смерти Люцио. Об этом не говорили напрямую, делая вид, что Наместник сам примет решение. Но Эсмунд не собирался давать ему этой роскоши.

Вопрос только в том, нужен ли Симон на Святом Престоле.

— Как чувствует себя Наместник? — осведомился архиепископ.

— Надеюсь, что превосходно. Я отправляю туда еду и все, что попросят, но паладины по-прежнему не впускают никого в башню. Будь моя воля, я бы приказал своим Щитам убить их, но все вокруг говорят, что это недопустимо.

— Кровью можно занять любой престол, но только не Святой, — пробурчал Йоэн.

— Ваш хранитель снова прав, — согласился Симон. — А учитывая волнения в народе… Пусть Люцио созреет. Когда он услышит о военных поражениях кальдийцев, то согласится.

— Интересно, что он сделает, если вдруг услышит о наших поражениях.

Эсмунд поморщился. Прямота хранителя порой раздражала даже его, но тот опять был прав. Война непредсказуема. В девятьсот восемнадцатом Эсмунду казалось, что Юминг не продержится и пары месяцев. Но война шла три года, и кривоглазые подонки сожгли весь юг Вилонии и Ривергарда, прежде чем потерпели поражение.