Годы гроз

Ульянов Александр

Итак, приказываю вам собрать новое войско немедля. Армия сира Чаваццо, вероятно, уже движется в ваши земли. Теперь вам предстоит не нападать, а защищаться. На ваших плечах, герцог, безопасность всего юга, и я убежден, что эта ноша вам по силам. Не вступайте в рискованный бой и не давайте кальдийцам разорять поля и деревни, как они делают это в землях Вестгарда. Я жду новостей о ваших победах и молюсь о них.

Его величество король Америи Эсмунд Первый из рода Теаргонов. Писано со слов короля 28 апреля 949 года от Вознесения, приложена королевская печать,

подписано лично».

«Герцогу Вилонии Кристану де Ларуа, от его величества короля всей Америи Эсмунда Первого из рода Теаргонов.

Герцог де Ларуа! Я разочарован в вас. Вы так и не явились на призыв, как должны были, и храните молчание в ответ на мои письма. Хотя граф Бальдер из Лотарии утверждает, что в ваших землях все идет своим чередом, я этому не верю. Сборщики налогов, слава Господу, вернулись и передали королевской казне положенный земельный налог и щитовой налог, надбавленный вами по собственной воле. Однако неужто вы решили, что деньги заставят меня замолчать и заменят столь нужные Америи войска?! Я подозреваю вас в неверности, Кристан, и требую немедля явиться в Кроунгард, чтобы предстать передо мной и лично ответить на обвинения!

Неужели, герцог, неужели вы забыли, каким близким другом был мне ваш отец, и неужто вы станете одним из тех, кто снова попробует поднять Вилонию на мятеж?! Вы знаете, чем это всякий раз кончалось. Род Ларуа правит лишь третье поколение, а ваши предшественники бесславно окончили свой путь. Неужели вы хотите того же для себя? Быть казненным как преступник, оскорбить память предков и обречь себя и своих людей на вечную гибель души? Сомневаюсь. И даже если граф Бальдер, как я подозреваю, поддерживает вас, это не поможет вам добиться независимости. Уже сотни лет Вилония подчиняется америйской короне, и уверяю вас, так останется дальше. Ни один из тех, кто пытался, не изменил этот уклад.

Даруй вам Бог мудрости, герцог. Жду вас во дворце в ближайшее время.

Ваш сюзерен, король всей Америи Эсмунд Первый из рода Теаргонов. Писано со слов короля 29 апреля 949 года от Вознесения, приложена королевская печать, подписано лично».

XII

Америя, Кроунгард

Покои короля

К письмам приложили печать, и поднесли королю. Дрожащей рукой Эсмунд взял перо и медленно, со скрипом вывел свою подпись. Раньше он ставил ее не глядя, теперь же приходилось напрягаться, чтоб ровно удержать перо. Кисти ныли, и при письме ладонь едва ли не сводило судорогой.

Когда он закончил, писцы поклонились и вышли из приемных покоев. В окна бил яркий солнечный свет, в кои-то веки в покоях не горел камин, и Эсмунд при этом не мерз.

— Снова болит рука, государь? — осведомился Йоэн.

— Она всегда болит, мрак побери, и вторая тоже. Но писать — вот истинное мучение.

— Вам необязательно это делать. Хранитель печати умеет ставить вашу подпись.

— Я

считаю, что должен делать это сам. Ты так не думаешь?

— Конечно, государь. Личная подпись имеет свою силу. Но зачем же мучить себя?

Законник вздохнул.

— Я мучаю себя, мой милый Йоэн, с тех самых пор, как надел корону. Я уже не раз пожалел, что выдвинул свои претензии на трон после смерти Венценосной Шлюхи.

— Кто-то до сих пор болтает, что это вы убили ее.

— Амелия Третья сама убила себя, без чьей-либо помощи, — скривился Эсмунд. — Она только и делала, что пила и трахалась, с чего бы ей надеяться на долгую жизнь? Да и я никогда не думал о том, чтобы стать королем. Но когда род Аветов прервался — выбора у меня не осталось. Кто-то должен был принять королевскую ношу. Я оказался одним из самых близких родичей угасшей династии.

— Не ближе, чем король Илларио.

Эсмунд хмыкнул и прищурился.

— Хочешь сказать, у Илларио больше прав, чем у меня?

Йоэн невозмутимо пожал плечами.

— Он потомок королевского бастарда, ну а вы — потомок племянницы того же короля. Я думаю, что крови Аветов примерно поровну в ваших жилах.

— А я думаю, что даже будь он чистокровным Аветом, чужеземцу не место в Кроунгарде! — воскликнул Эсмунд. — И я не хочу, чтобы ты еще раз говорил что-то подобное, ты меня понял?

— Да, государь. Можно узнать, почему?

Король коротко рассмеялся и жестом попросил помочь ему встать.

— Ах, Йоэн, Йоэн, — сказал он, поднимаясь. — Потому что это меня раздражает, только и всего. В остальном я приказываю тебе оставаться таким, каков ты есть.

— Я бы уже не смог измениться, — с улыбкой сказал хранитель.

— Идем в Зеркальный сад. Я хочу навестить Мариэль. А после проведаем Симона.

— Как скажете, мой король. Кстати, давно хотел вам кое-что сказать.

— Что же?

— Вы не думали о том, чтоб восстановить Башню клятвы?

Эсмунд остановился на полпути до двери и смерил хранителя покоев взглядом.

— Нет. Я хочу, чтобы все осталось, как есть.

— Но она стоит так уже одиннадцать лет… Того и гляди, может рухнуть.

— Этого не случится. Кроунгард строили на века, — Законник направился дальше. — Когда я умру, можете отстроить ее заново или снести. Но до той поры никто не посмеет тронуть памятник моей любви.

— Я думаю, что вы только зря мучаете себя, — открывая для Эсмунда дверь, сказал Йоэн.

— Я уже сказал тебе. Из мучений состоит моя жизнь, с тех пор, как я надел корону.

* * *

Дверь открыл клирик, бледный мальчишка с перепуганным лицом. Увидев короля, он потерял дар речи и только низко поклонился, пропуская Эсмунда внутрь.

Симон сидел за столом и вкушал огромного налима, жареного с морковью и луком. При виде Эсмунда он подскочил, да так, что огромным животом толкнул стол.

— Ваше величество, — архиепископ с трудом поклонился. — Что привело вас ко мне?