Голливудский мустанг
Шрифт:
— Да, сэр?
— Я хочу, чтобы вы следили за каждым произнесенным мною словом. Прежде, когда акцент был на словах, мы воспроизводили все реплики. Но сейчас мы не только говорим, но и действуем, поэтому можно обойтись меньшим количеством реплик.
Карр повернулся к Джоку:
— Джок, дорогой, ты позволишь мне еще раз сыграть сцену и сделать некоторые сокращения?
— Пожалуйста. Поступайте, как вам удобнее.
— Послушай, можно я кое-что предложу Бойду? — спросил Карр.
— Конечно, — ответил Джок. — Если это не нарушит сцену.
Карр вышел на середину
— Дорогая, я хочу, чтобы… ты стояла вот здесь.
Он подошел к девушке, взял ее за руку и подвел к дальнему концу ограждения. Он поцеловал ее в щеку, шутливо коснулся пальцем носика Дейзи и направился обратно к Бойду.
— Малыш, — обратился к нему Карр, — это поможет мне в сцене. Видишь ли, если я отдаю тебе девушку и пытаюсь объяснить, что ей нужен человек более молодой, но обладающий чуткостью и душевной тонкостью, я не могу дать зрителям понять это. Тогда я как бы говорю публике: «Смотрите, какой я замечательный». Ты сам должен дать ей понять это. Поэтому перед тем, как я сделаю последнюю петлю из веревки и передам тебе аркан, то есть девушку, ты переведешь взгляд с меня на нее, потом снова на меня. Я хочу увидеть в твоих глазах понимание того, что я делаю.
Только теперь Карр посмотрел на Джока и сказал:
— Лицо Бойда надо дать крупным планом, да?
— Совершенно верно! — согласился Джок; он был рассержен, потому что не сказал это сам.
Смитти вернулся с двумя веревками. Одна была совершенно новой, еще с ярлыком, другая — потемневшей.
— Эта достаточно старая? — спросил Смитти.
Карр взял обе веревки и подержал их в руках. Затем свернул их и посмотрел на Джока.
— Что скажете? Новая веревка, которую я передам Бойду, — чистая и свежая. Она станет символом новых, чистых отношений между девушкой и молодым человеком. Или взять старую веревку? Словно я передаю ему нечто такое, что нельзя назвать чистым, но что способно при умелом обращении прослужить целую вечность. Какой вариант больше понравится критикам из Нью-Йорка, Парижа и Лондона?
Марти не понял всего сарказма, заключавшегося в вопросе Карра. Сознательно ли актер упомянул Лондон? Хотел ли он пощекотать нервы Джока, задеть его самолюбие? Но важны были не намерения Карра, а реакция Джока. Овладев собой, улыбающийся Джок вышел на середину съемочной площадки, посмотрел на обе веревки и произнес:
— По-моему, лучше использовать новую. Девушку связывают с молодым человеком новые, чистые отношения… Это лучше подчеркнуть с помощью новой веревки.
Джок забрал у Карра старую веревку и бросил ее реквизитору.
— Вы готовы? — спросил режиссер.
— Давайте попробуем, — ответил Карр.
Джок посмотрел на своего ассистента, потом на Джо.
— Все по местам!
Каждый занялся своим делом. Карр лишь обозначал свои действия, не совершая их на самом деле. Движения его рук имитировали работу с арканом; актер произносил слова про себя, беззвучно; он хотел убедиться в том, что помнит новый, сокращенный вариант.
Джок не вмешивался. Закончив, Карр отыскал
— Я готов!
Джок подал знак своему ассистенту и скомандовал:
— Мотор!
Играя веревкой, Престон Карр начал неторопливо, тщательно произносить свои слова; он переводил взгляд с аркана на Бойда, проверяя, понимает ли его молодой человек. Затем Карр свернул веревку. В нужный момент он бросил ее. Петля четко опустилась на столб ограждения. Карр выдержал паузу, чтобы увидеть реакцию Бойда, потом сдернул веревку со столба и смотал ее. Делая это, он говорил о том, что порой деликатность, чуткость в обращении с женщиной более эффективны, чем грубая сила и нажим. Действуя аккуратно и нежно, он снова бросил аркан. Веревка изящно упала на столб.
Благодаря купюрам, изяществу и легкости движений Карра сцена обрела поэтичность, которая заворожила молодого Бойда. Он сыграл свою часть сцены так естественно, что Джок не смог понять, игра это или реальность.
В конце сцены Карр медленно смотал веревку, собираясь передать ее Бойду. Он протянул аркан молодому актеру. Бойд взял его. Лицо Бойда выражало восхищение, граничащее с ужасом. Но никто не упрекнул его, поскольку это соответствовало содержанию сцены. Карр отошел в сторону. Всем было ясно, что означает его уход. Когда кинематограф становится подлинным искусством, потребность в словах исчезает.
— Стоп, — прошептал Джок.
Бойд тотчас подошел к Карру и пожал его руку.
— Господи! Вот это игра! Надеюсь, я ничем не испортил сцену, мистер Карр.
— Ты сыграл отлично, малыш. Я получил именно то, что мне было нужно.
— Они еще рассуждают об актерской игре в Нью-Йорке! — добавил Бойд.
Джок Финли приблизился к Карру:
— Потрясающе, Прес! Просто потрясающе!
Он был готов использовать более выразительные слова.
— Когда ты сыграл сцену с арканом в руке, я понял, как ее можно улучшить, — сказал Карр.
В присутствии всей съемочной группы Карр подчеркнул, что вся заслуга принадлежит Джоку. Актер воспользовался идеей Финли и воплотил ее в сцене, убрав часть реплик. Расставляя акценты с помощью аркана, он вдохнул в эпизод жизнь, глубину, изящество, значение. Он с легкостью справился с тем, что было задумано Джоком как унизительный вызов.
К ним присоединился Марти. Он пожал руку Карра, почтительно и восхищенно покачивая головой.
— Такой игры сейчас не увидишь. Молодежь увлекается теориями. Она знает об актерской игре все. Кроме одного — как надо играть. Какой урок! Эту сцену должен увидеть каждый молодой актер.
— Это была идея вашего клиента, — скромно сказал Карр. — Вот так снимается кино. Хорошая идея становится отличной. Совместными усилиями.
Он ушел, казалось, забыв о трениях, конфликте, взаимной неприязни.
Марти повернулся к Джоку:
— Блестяще! Малыш, это потрясающая сцена. О ней еще долго будут говорить. Я не подозревал, что Карр так ловко обращается с арканом. Потрясающе! Так и держись. Не позволь чему-то помешать тебе.
Хотя Мартин не назвал имени, Джок понимал, что имеет в виду агент.