Голодные Игры: больше, чем жизнь...
Шрифт:
Комментарий к Глава 38.
Новая глава!
Тайна Райана раскрыта… Здесь я ставлю жирную точку в его истории.
Конечно, он появится в след. главе, но все то, что он скрывал, перед вами в этой главе.
Что скажите?
И что же будет дальше с Китнисс?
Жду ваших мнений, отзывов и критики
========== Глава 39. ==========
Сказать, что я чувствую себя, как выжатый сухофрукт — ничего не сказать. Мне казалось, что все мое тело облили бензином и подожгли. И сейчас я не преувеличиваю. Адская боль в области живота, головы и шеи. Я не знаю, как описать сейчас мое состояние. Не хочется ни есть, ни пить, ни жить. К чему все это? Почему мои глаза вновь открылись? Но самое интересное ждало
– Блок «С»! Срочно! Пациентка очнулась! Блок «С»!
– завопила мама, выбежав в коридор. Послышались громкий топот ног, чьи-то восторженные крики. В мою палату залетело несколько врачей, которые тут же принялись меня допрашивать, словно псих больную:
– Как тебя зовут? Сколько лет? Говорить можешь?
– люди в белых халатах заполонили все свободное пространство. Я совсем потерялась и запуталась. Вас слишком много! Можно по порядку?
– Меня…-я начала еле шептать. Такое уже было несколько дней назад, когда Пит чуть не удушил меня, но сейчас оказалось все в сто раз тяжелее. Я не могла дышать, когда говорила, и не могла говорить, когда дышала. А доктора наперебой проверяли все аппараты, разговаривая на непонятном языке:
– Проверьте брюшную полость! Тут кровотечение, доктор Сириус! Сильное? Пытаемся остановить! Рана неглубокая, но продолжает кровоточить! Работайте руками, а не языком! Что с позвонками? Снимок показал, что один вывихнут! Шею зафиксировали?! Да, с самого начала после определения повреждения! Поставьте капельницу! Уже, сэр!
– и это продолжалось бесконечно долго. Они все перекрикивались между собой, будто вытаскивают меня с того света, хотя я уже жива. Когда этот гул наконец-то стих, и мама что-то нажимала в этих приборах, я прошептала:
– Что произошло?
– мой голос похож на шипение змеи. Я не знаю, как вообще меня можно было расслышать. Моя мать посмотрела на меня с такой злостью и сожалением одновременно, что я чуть не провалилась со стыда. Мне хотелось перед ней извиниться, но я не знала как. Она села на мою кушетку, поправляя трубку, идущую от какого-то аппарата к моему носу, а затем так же тихо проговорила:
– Ты пришла в себя. Это самое главное, девочка моя. Об остальном поговорим попозже, хорошо?
– я конечно же не согласилась с ее мнением. Слишком много секретов! Надоело уже, честное слово! Мать заметила мою реакцию, и только спустя какое-то время, сквозь невидимые слезы, сказала:
– Ты была в коме, Китнисс. Целую неделю ты лежала тут, как труп. Пуля прошла слишком глубоко, задев селезенку. Была сложна операция, после которой ты не приходила в себя. Джереми говорил, что нужно подождать 3-4 дня, а ты все не возвращалась и не возвращалась… Я не знаю, каким Богам молиться, что ты наконец-то здесь. С нами…-я была в шоке от того, что рассказала мамы. Я ожидала услышать что-то вроде «Все нормально. Ты пришла в себя. Раны неглубокие, не считая шеи!» Но то, о чем мне только что поведали, совсем казалось другой реальностью. Я не знаю, не помню,
– Мам…-снова тихонечко пробубнила я, как бы извиняясь. Она взяла меня своей дрожащей рукой. Я чувствовала, что еще чуть-чуть, и она разрыдается до головной боли прямо сейчас, — Прости, -договорила я, опустив глаза. Не представляю, что испытывает мать, когда знает, что ее ребенок находится на грани жизни и смерти. Ведь кома — это то самое подвешенное состояние, когда ты ничего не можешь сделать… Кожа покрывается мурашками, когда мать украдкой утирает слезинки с щек:
– Ты не виновата, Китнисс. Надо было раньше тебе про Райана рассказать. Это я с дуру ума сглупила, промолчала… Отдыхай. Я зайду к тебе попозже, -я до сих пор не могу понять, что послужило поводом для Кристенсена меня похищать? Причем здесь Татум и ее ребенок? Вспомнив о них, я тут же спохватилась:
– Мам!
– чуть громче прощебетала я. Она была уже у двери, когда обернулась ко мне:
– Что случилось?
– в ее глазах мгновенная паника и испуг. Она уже была готова звать на помощь, но я опередила ее своим вопросом:
– Как там… Тейт? Она была в положении и…-я не могла больше говорить. Воздуха в легких совсем не осталось, и меня накрывала новая волна боли. Мама немного замешкалась, обдумывая ответ, а потом как-то отстранено произнесла:
– С Татум все хорошо, но ребенка она потеряла. Паскаль сделал все, что смог. Мне пора бежать, дочка. Не загружай себя ненужными мыслями, договорились?
– я лишь слабо кивнула, переваривая информацию.
Как тут можно не загружать себя другими мыслями, когда я только что осознала, что неделю пролежала в коме, а девушка, которая спасла меня от смерти, потеряла ребенка? Райан ударил ее в живот! Я помню, с каким наслаждением он это сделал! Ком застревает в горле, и в голове проносятся те звуки выстрелов. Это было последнее, что я слышала. Неужели в меня стреляли? Тогда почему я видела Кристенсена с алым пятном на груди? Почему я запомнила испуганное и такое виноватое лицо Мелларка? Это мне все приснилось? Я запуталась совершенно! Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я точно взорвусь от вопросов. Мне хотелось с кем-то поговорить, излить все эмоции, но я была особой пациенткой, и вход посторонних был запрещен.
***
Время в больнице всегда тянется, как вечность. Я пролежала в этой палате совсем одна вот уже целую неделю. Голос ко мне возвращался, но шея ужасно болела. Паскаль сказал, что мне придется ходить с этой повязкой около 2-х недель, а то и месяц, пока позвонки полностью не восстановятся. Рана в брюшной полости уже не так саднила, но ходить и вставать с постели было очень трудно. Голова уже не гудела, но постоянные визиты врачей доставали хуже тикающих часов. Из палаты мне запретили выходить, так как боялись, что мне резко может стать плохо. Меня накрывало чувство подопытного кролика. За мной был такой тщательный уход, как будто я самый ценный экспонат этой больницы…
Я не могла найти себе места весь оставшийся день. Ко мне кто только не приходил: психологи, работники, врачи, медсестры, мама, Паскаль… Но не Пит. Он снова будто испарился. Не знаю, с чем это связано. Возможно, он не хочет со мной пересекаться. Возможно, что те испуганные глаза были лишь моим воображением? Но таким реальным! Я спрашивала маму каждый пять минут, нет ли ко мне одного важного гостя. Она понимала о ком я, и грустно мотала головой. Если я не поговорю с Мелларком с глазу на глаз, то можно считать, что из комы я не выходила. Мне надоело постоянно гадать, что произошло с ним тем вечером? Мне надоело придумывать какие-то оправдания его поведению! Все, что я хочу слышать от него и других — правду. К чему привели эти секреты? Я со сломанной шеей и пулей в животе! Прекрасно! Только почему-то никто не понимает, что от этих тайн меня уже тошнит. Нарезая круги по палате, я почувствовала головокружение. Мои нервы снова расшатались, а шеей двигать нельзя! Опять меня заковали в цепи и держат в полном напряжении. И когда я уже совсем отчаялась и приняла тот факт, что Мелларка ждать не стоит, в палату влетела мама и утвердительно кивнула без слов. Он пришел…