Голому рубашка. Истории о кино и для кино
Шрифт:
— А как понятия — честность, порядочность? — спросил я автоматически, почти так же, как на экзаменах иногда неожиданно угадывал правильный ответ.
— Эти вопросы для себя каждый решает сам, — сказала Ира. — Исходя из своих представлений о жизни, воспитания. А вот в вопросе отношения полов, мне кажется, тут человек бессилен, в нем могут проснуться такие молекулярные силы, которые разорвут все к чертовой матери. Все представления о морали.
Ира чокнулась со мной, и мы выпили.
— Давай станцуем, — предложил
Оркестр Гленна Миллера играл «Мунлайд сереней». Непревзойденный хит тех годов.
— Давай, — согласилась Ира. Встала и обняла меня так, как в свое время обнимала Рудьку во время танца — это была ее фирменная «хватка». Мы молча подвигались в танце, я не верил в реальность происходящего — танцую с Иркой Крикалевой где-то в дебрях Средней Азии, прижимаю ее к себе и чувствую ответные положительные флюиды. Неужели все это на самом деле?!
— Вот во мне сейчас бушуют те самые молекулярные силы, о которых ты говорила, — прошептал я Ирке на ухо. — Не знаю, что с ними делать.
— Их нужно выпустить к чертовой матери! — сказала Ира, прижалась ко мне и положила голову мне на плечо. — Я теперь всегда так поступаю…
Внутренне ликуя и в то же время опасаясь, что вдруг по какой-то причине все сорвется, я стал в танце приближаться к кровати и по дороге выключил свет. Ира подняла голову и я ее поцеловал, одновременно усаживая на кровать.
— А ты знаешь, в последнее время мне нравится это делать при свете, — сказала Ира, освободившись от поцелуя.
Я чуть было не спросил тупо: «Что делать?» Но вовремя спохватился, а Ира сказала:
— Я должна сходить в туалет. Где он у тебя?
Я показал Ирке, как пройти в туалет. Он был во дворе, в самом дальнем углу, и Ире пришлось пройти мимо моих соседей, бухарских евреев, а те знали Люду. Ну, что поделаешь, лес рубят — щепки летят! — попытался я успокоить себя. Глава семьи Иосиф был не опасен, а вот его жена Белла могла запросто потом спросить Люду: «Люда, а что за девушка была у вас?». А если попробовать предупредить ее, чтоб ничего не говорила Люде — это могло только раззадорить ее любопытство и притом с непрогнозируемыми последствиями.
Ира вернулась. Я попытался ее обнять, но она отстранилась и стала готовиться ко сну — намазала каким-то кремом лицо, достала ночную рубашку. Попутно она рассказала мне, зачем приехала: какой-то их постоянный пациент, член райкома, попал здесь в местную больницу с диагнозом бруцеллез, а у него еще и сердце не в порядке, и вот Ира, как его лечащий врач, приехала за больным, чтобы увезти в свою больницу.
— Если вдруг завтра не удастся его забрать, тогда, значит наша встреча продлится, — сказала Ира. — Ты хочешь этого?
Она уже закончила приготовления ко сну и я притянул ее к себе:
— А ты сомневаешься?
— В тебе — нет, — сказала Ира. — Ты ведь был влюблен в меня? — она сказала это и стала
— Очень, — сказал я. — Мне казалось, что ты не догадывалась. И Рудька мой друг. Я страшно стыдился этого… — говорил я, снимая брюки.
— И вот мы сейчас сольемся в экстазе!
Ира скинула с себя трусы и стояла передо мной абсолютно голая. Фигурка у нее почти не изменилась — мы ведь как-то две недели жили всей компанией в палатке на берегу моря в Бильгя и я хорошо помнил, как выглядит иркино тело. Но тут же пронеслось у меня в мозгу: «До Людки ей далеко». А насчет «сольемся в экстазе» — эту фразу мы услышали в фильме «Мистер Питкин в тылу у врага», была такая английская не очень смешная комедия, и мы все эту фразу часто употребляли по случаю и без.
В комнате моей было светло, я смотрел на голую Ирку обалдевшим взглядом, а сам все еще стоял в трусах.
— Давай я тебя раздену!
Ира подошла и сняла с меня трусы. А дальше уже я превратился в обыкновенного самца, которым руководили только инстинкты, временами направляемые искусной партнершей в нужное русло.
А потом мы с Иркой молча курили, и каждый, наверное, думал о своем. Я думал о Людке. Честно скажу, вдруг меня начала мучить совесть. Именно после того как я совершил прелюбодеяние. До этого даже отдаленно мне такая мысль не приходила в голову. А сейчас вдруг начались угрызения совести: Людка сидит дома, думает обо мне, как я с дядькой решаю жизненно важный для меня вопрос, и даже не подозревает, какой поступок я только что совершил.
Ирка как будто угадала мои мысли.
— А твоя чувиха чем сейчас занята? — спросила она меня.
Поразительно, я давно заметил, что все женщины — хорошие телепатические приемники. Вот простой пример: представьте, что ваш взгляд вдруг остановился на вырезе женского платья, вы рассматриваете ложбинку между грудями, истоки грудей. И тут же женщина, не видя вас (вы стоите сбоку, в комнате есть еще люди, предположим, это бухгалтерия), спохватившись прикрывает вырез рукой или выпрямляется, чтобы вид стал практически неинтересным. Замечали такое? Со мной сто раз так бывало.
— Сидит дома, телевизор смотрит, — как можно беспечней ответил я и тут же сам задал вопрос, чтобы Ирка дальше не ворошила эту тему:
— А у тебя кто-нибудь есть в Чарджоу?
— Официально я считаюсь любовницей главврача-туркмена, — сказала Ира. — Хороший человек, отличный специалист и симпатичный мужчина. У нас в больнице все это знают, может, знает даже его жена. Она типичный национальный кадр, ходит в национальной одежде, в цветастых шароварах…
— Она может тебе устроить бенц? — спросил я.