Голос дороги
Шрифт:
— Давай же, кричи, зови на помощь! — рявкнул Роджер ему в ухо. — А то шею тебе сверну!
— Сворачивай, — едва слышно прохрипел Грэм.
Роджер заглянул ему в глаза и скривился.
— Вот упрямец!
— Просто я хочу, чтобы ты живым добрался до материка, — прошептал Грэм. Говорить становилось все труднее, но он заставлял себя.
— Зачем?! Ты же меня ненавидишь, Соло.
— Тебе не понять…
— Это точно, — согласился Роджер. — А может, тебе просто нравится играть в мученика? А?
Грэм
— Эй, там, за дверью! — заорал вдруг Роджер. — Или давай открывай замок, или вместо Соло получишь хладный труп! Я не шучу!
— Почем ты знаешь, не все ли им равно, живой я или нет…
— Не держи меня за идиота! Ключи есть только у офицеров, а они все за тебя… Ну, где ты там! — снова рявкнул Роджер. — Считаю до пяти. Раз…
— Грэм? — послышался за дверью неуверенный голос капитана, и Роджер торжествующе захохотал.
— Открывай давай!
— Отойди от двери! — как мог громко сказал Грэм и захрипел — сильные пальцы вновь стиснули его горло.
— С-сволочь, — прошипел Роджер. — Какая же ты сволочь! Как я тебя ненавижу! — он отвернулся и проорал: — Два!
Грэм, вцепившись в его запястье, силился ослабить хватку, но руки Роджера были как будто выкованы из стали. С минуту они молча боролись, и Грэм явно проигрывал. За дверью было тихо.
И вдруг Роджер отпустил его горло.
— Ловко ты их приручил, — сказал он неожиданно мирно. — И чем только взял, аристократ поганый! Ух, так и размазал бы по стенке твою морду! — и в подтверждение своих слов он что есть сил ударил Грэма по лицу раскрытой ладонью, так что тот пребольно приложился затылком об дверь; потом вдруг отвернулся и ушел в дальний конец каюты. Грэм обессилено приник спиной и затылком к двери. Из носа на рубаху закапало алым, и он поспешно запрокинул голову.
— Убирайся! — злобно рыкнул Роджер, не оборачиваясь. — И побыстрее. Пока я не передумал.
— Дай слово, что не пойдешь за мной следом, — хрипло сказал Грэм.
— Убирайся! — повторил Роджер.
— Капитан! Можно открывать.
— Точно?
— Говорю тебе, открывай.
За дверью зазвенели ключами.
— Вот что, — заговорил вновь Роджер глухо. — Ты там присмотри за Илис. Уж очень она любит в истории влипать.
— А… — только и сказал Грэм. Ничего больше он сказать и спросить не успел, потому что дверь приоткрылась, и он буквально вывалился из каюты в объятия капитана Берека, на котором лица не было.
— Цел? — взволнованно спросил он, хватая Грэма за плечи.
Тот отодвинулся, поспешно зажимая кровоточащий нос.
— Цел. Запирай быстрее.
— Что у вас там такое было?
— Немножко
— Может, высадить его по пути? — озабоченно сказал капитан. — В Самистре, например…
— Да разве он согласится сойти? Ладно, капитан, не бери в голову, как-нибудь обойдется.
В глубине души Грэм не слишком на это надеялся. Он сильно жалел, что решил заключить договор с Роджером вместо того, чтобы просто попробовать отобрать у него Илис силой.
2
В свое первое утро в отцовском замке Грэм спросонья не сразу сумел понять, где он находится, и что его разбудило. Кровать — огромная, с пологом, с немыслимым количеством подушек, с пуховым одеялом, — была ему незнакома. Потребовалось время, чтобы вспомнить: он в княжеском замке. Следом пришло понимание, отчего он проснулся: в носу невыносимо свербело, и он громко чихнул. Кто-то довольно захихикал; Грэм приподнялся и увидел, что на краю кровати сидит Гата, одетая в мужское платье, с убранными под шапочку волосами. В пальцах она крутила травинку, которой и щекотала Грэму нос.
— Ты как сюда попала? — спросил он сиплым со сна голосом. Он сел в кровати и обнаружил, что полностью одет, и даже сапоги вчера не снял. — Я же запер дверь.
— В комнатах есть еще и окна, — снова хихикнула Гата.
— Второй же этаж, — Грэм невольно покосился на окно. Оно было открыто, и оттуда тянуло влажной утренней прохладой.
— И что? Ну, ты долго еще собираешься спать?
— А что? — спросил Грэм, снова мрачнея. Он вспомнил вчерашний день, и настроение начало стремительно портиться.
— Чего сразу нос повесил? — ехидно спросила Гата. — Еще зареви… как девчонка, честное слово.
— А шла бы ты!..
— Вот, так гораздо лучше. Ну что… братец. Нет, ты, в самом деле — мой брат?
— Его светлость… хм… говорит так.
— Его светлость? — Гата округлила глаза. — Это ты про отца? Лучше отвыкай. Он страшно этого не любит. И давно он тебя… обнаружил?
— С неделю назад.
— Понятно… Н-да, мой… то есть наш папа — человек стремительных решений. Он, наверное, так сразу тебя и огорошил?
— Угу.
— Это в его духе. Он сначала делает, а потом думает. Если вообще, конечно, думает.
— Мне тоже так показалось, — робко заметил Грэм.
Гата хохотнула.
— Не стесняйся. Папа любит критику. А где ты жил раньше?
— В Карнелине.
— И ничегошеньки не знал о своем отце?
— Нет.
— Разве мать не рассказывала?
— Нет.
— А где она теперь? Папа снова ее бросил?
— Моя мать умерла много лет назад, — очень сухо сказал Грэм.
— Прости, — смутилась Гата. — Так ты остался совсем один? Как же ты жил?