Голос пугающей пустоты
Шрифт:
Ее снова связали (на этот раз использовав куда больше веревок) и посадили в угол недалеко от стенного пролома. Двое ублюдков держали ее и сидящего в нескольких шагах Теолрина под прицелом стеклострелов, пока Кройх, Мощный и Проповедник, изрыгая проклятье за проклятьем, возились с убитыми и тяжело ранеными. Насколько могла Джейл оценивать ситуацию сквозь пелену боли, Теолрин прикончил двоих (вместе с тем ублюдком, с которым пошел наружу) и еще двоих хорошенько исполосовал — так, что их жизнь находилась под большим вопросом. Остальные — все за исключением Мощного — тоже были ранены, правда, не так сильно.
Джейл бросила на него косой взгляд и почти сразу же отвернулась. Она слышала, как Мощный докричался до него и, угрожая ей, вынудил того бросить оружие. В тот момент где-то внутри нее сидело желание прокричать ему что-то вроде «Забудь про меня, мочи ублюдков!»... Где-то очень глубоко. Конечно, она не хотела умирать. Конечно, она надеялась, что он сдастся. Что ж, ее желание исполнилось. Она жива и, скорее всего, будет жить еще какое-то время. Вот только нужна ли ей такая жизнь? Джейл понимала: теперь Кройх вместе с остатками своей шайки и глаза с них не будут сводить. Значит... Никакого шанса на свободу? Значит, столица, Ковен, суд и смерть?..
Джейл не хотела в это верить. Совсем не хотела.
Она чуть дернула корпусом, и острая боль вспыхнула в ее сломанной руке. Джейл вспомнила Клэйва — точнее, тот момент, когда ему на Щетине Кельма распороло левую руку осколком. Вспомнила, с какой злостью, близкой к отчаянью, тот проводил следующие недели, не в силах по-человечески двигать этой рукой. Что ж, сама она и вовсе теперь не сможет шевелить левой рукой. Скорее всего, никогда.
Впрочем... А какая, собственно, разница? Их приговор уже предрешен — просто отсрочен до тех пор, пока они не окажутся в столице. Или же нет?.. Джейл заставила себя хоть немного воспрянуть духом. Они еще живы. Значит, надежда еще есть.
По крайней мере, Джейл пыталась в этом себя убедить.
* * *
«Какой же я, сука, кретин».
Эта мысль доминировала в сознании Теолрина с того самого момента, как его скрутили и — для профилактики — хорошенько отмудохали, так, что по всему телу у него пылали теперь очаги жгучей, не утихающей боли. Боги, как же ему было обидно. Свобода, возможность отомстить уродам из Ковена — все эти возможности он просрал, пойдя на поводу у Мощного.
Казалось бы, глупо и попросту бессмысленно сокрушаться о том, чего уже не вернуть, но... Что еще теперь ему оставалось? Только злиться на себя за свой «благородный» поступок. Поступок, от которого всем стало только хуже. Кроме, конечно же, Кройха и его выродков.
Не успел Теолрин вспомнить своего главного надсмотрщика, как тот появился перед ним собственной персоной. Снаружи уже брезжил рассвет, а на забрызганным угольной пылью и кровью плитах вновь развели костер, так что Теолрин видел его лицо. Прищуренный взгляд, дергающиеся желваки, чуть подрагивающие губы — Кройх тоже наверняка понимал, что хорошенько обгадился и уронил авторитет перед подчиненными. На его жилете и правой штанине проступала кровь, но Кройх делал вид, что все держит под контролем.
— Значит, вот как ты отплатил за нашу доброту, — тихо произнес он, не сводя с Теолрина высокомерного
Теолрин не стал ничего отвечать, хоть ему и было что сказать насчет «доброты» Кройха и его громил. Однако он заставил себя встретиться со взглядом главаря и выдержать его.
— Ты совершил большую ошибку, парень. — Кройх помолчал, явно надеясь, что Теолрин попытается что-нибудь сказать в ответ — однако он молчал. — Вообще-то я не из тех людей, кто затаивает обиды, мстит и все такое... Ну, ты понял. — Кройх сплюнул на пол рядом с Теолрином. — Однако я, как ты заметил, командую отрядом, и так уж вышло... что я не терплю неповиновения. Я ведь предупреждал об этом в начале, разве нет? Предупреждал ведь? — Теолрин заставил себя и тут промолчать. Кройх раздраженно дернул головой. — И если твоя подруга свой урок получила... то насчет тебя я почему-то не уверен.
Кройх потянулся рукой к поясу и достал свой широкий, чуть изогнутый нож.
— Знаешь, о чем я думаю? — Кройх повертел в руке нож — и остановился, явно не случайно, ровно в тот момент, когда отблески вновь разожженного костра отразились от поверхности лезвия точно в глаза Теолрина, заставив его прищуриться. — У твоей подруги отличная татуировка на левой щеке. Нет, правда — такой большой, злобный паук. Он так и кричит: я опасна, не подходи ко мне. И знаешь... Раз уж вы такие неразлучники... думаю, тебе пора обзавестись такой же.
Теолрин вздрогнул, когда Кройх склонился над ним, покручивая нож. Кто-то — кажется, Проповедник — поднес Кройху факел, и тот на несколько секунд сунул в чадящее пламя острие ножа. Мощный появился сбоку и, присев, сдавил Теолрина за плечи. Теолрина посетило просто громадное искушение прибегнуть к силам Летающего, чтобы хоть как-то повлиять на этот нож, но он удержался. Кажется, Кройх и его жополизы не поняли, что именно произошло с костром... Значит, не стоит раскрывать себя раньше времени... Наверное. Теолрин сильно сомневался, что это уже на что-то повлияет — и все-таки он заставил себя приберечь тайные силы.
А потом раскаленное лезвие ножа Кройха вонзилось ему в левую щеку, вызвав нестерпимую боль, и двинулось, разрезая кожу.
Что-то надорвалось в Теолрине в тот момент. Что-то, что прежде заставляло его думать. Двигаться. Надеяться. Бороться.
Раскаленное стекло выжгло все это, оставив взамен лишь боль и пустоту.
Безграничную пустоту горечи и разочарования — как в себе самом, так и во всем этом гребаном мире.
Глава 24
Жить со сломанной рукой оказалось куда сложнее, чем надеялась Джейл.
Особенно когда тебя заставляют большую часть дня скакать на лошади по раскисшей после ливня земле.
Особенно когда тебе в спину постоянно нацелены стеклострелы, а держащие их только и ждут, когда сделаешь хоть одно подозрительное движение.
Особенно когда, после пары ночей, проведенных в холоде и сырости, твои легкие превратились в клокочущие кузнечные меха, которым, по меньшей мере, пару тысяч лет.
Наверное, именно поэтому Джейл не особо удивилась, когда, спустя двое суток после того, как они покинули проклятую башню, она свалилась с лошади и потеряла сознание — не то от болевого шока, не то от усталости.