Голос пугающей пустоты
Шрифт:
Таргон бросает на нее яростный взгляд.
— Какого...
Она всаживает разбитый бокал ему в правую руку, чуть выше локтя. Таргон с воплем отдергивает руку, на которой, подобно выплеснутому на пол вину, начинает проступать кровь. Она перекатывается по столу и спрыгивает на пол.
— Ты долбанутая с-сука! — Таргон, с налитыми кровью глазами, бросается к ней, но она успевает отскочить за кресло.
Затем, с халатом нараспашку, она бросается к двери. На счастье, та оказывается не запертой, и она проскальзывает в коридор. Босоножки, которые выдала ей служанка, отзываются от соприкосновения с полом звонким перестукиванием.
— Ты ответишь мне за все, маленькая шлюшка!
Она заставляет себя не оборачиваться и бежать со всех ног вперед — благо, в этом у нее накопилось достаточно опыта. Позади себя она оставляет коридор, потому лестницу, потом прихожую. Отодвигает входной засов на двери и, пихнув ее с плеча, вылетает наружу, навстречу холоду и людным улицам родного города, нисколько не заботясь о том, как будет выглядеть со стороны. Ее внешний вид волнует ее меньше всего.
Куда больше она переживает, что больше не сможет никому довериться.
Никогда...
* * *
—...Быстрее!
Кто-то тянет ее рывком. Джейл открывает глаза и обнаруживает себя стоящей рядом с лошадью. Та фыркает, стуча копытом о землю, и глядит на Джейл с непониманием — как и она на лошадь. Лишь пару мгновений спустя до нее доходит, что тянет ее не лошадь, а стоящий сбоку мужчина. Один из людей Кройха: кряжистый, с перебинтованным плечом и свирепым взглядом.
Джейл обводит взглядом окружающее пространство. Вокруг отряда вздымаются к небу островерхие холмы, над которыми, высоко в сероватом небе, мигает посреди туч солнечный диск. Она узнает Кройха, Мощного и Проповедника; последний, явно нехотя, развязывает узлы на веревках Теолрина, что выглядит примерно так же, как когда Джейл приходила в себя последний раз — то есть никак. Джейл пытается спросить, что происходит, но из губ вырывается лишь свистящий хрип, отзывающийся болезненной резью в груди.
— Давай, давай, — поторапливает ее сосед, — шевелись, если хочешь жить.
Джейл, наконец, понимает, куда устремлены взгляды большей части членов отряда Кройха, и поворачивает голову в том же направлении. Ее глаза расширяются, когда она видит, что темно-серое, почти черное марево заслонило собой горизонт. Оно грозно гудит, и Джейл невольно вспоминает Щетину Кельма. Они были тогда буквально на волосок от смерти... Может, для всех было бы лучше, если бы все закончилось там?.. Ну уж нет. Чушь.
— Коней в поводу и бегом! — срывается на крик Кройх. — За этой грядой должен быть рудник.
Хватка держащего ее мужчины ослабевает, и Джейл едва не падает. Она шмыгает носом и с трудом восстанавливает равновесие. Ее левая рука безвольно свисает вдоль тела; любое неосторожное движение отзывается в ней жгучей болью. Нужно бежать... Джейл догадывается, насколько тяжело ей будет даваться каждый шаг. Каждый вдох. Каждое падение...
Впрочем.... Сейчас не тот случай, когда можно выбирать.
Поэтому она собирается с силами, насколько это вообще возможно в ее состоянии, и, пошатываясь, начинает шагать...
* * *
...В базарный день главный рынок всегда забит посетителями до отвала.
Повсюду толкотня и давка. Торговцы заманивают горожан
Но не сегодня.
Она двигается по рынку вместе с толпой, время от времени делая вид, что хочет что-то купить: не то кусок козьего сыра, не то оконную раму из синего стекла. Однако ее взгляд все время возвращается и приковывается к двоим, что идут на некотором расстоянии впереди. Один из них — мужчина, с легкой проседью в волосах, одетый в отороченный мехом плащ. Другая — девушка, которую он, мило улыбаясь, ведет под руку. Хотя нет, не девушка. Девочка. Скорее всего, не старше одиннадцати.
Ее ладони нервно сжимаются в кулаки, но она заставляет себя успокоиться и не делать глупостей. Она слишком долго выслеживала этого ублюдка, чтобы все испортить раньше времени. Мужчина продолжает вести девочку за собой, то и дело склоняясь и что-то шепча ей на ухо. Девочка робко улыбается в ответ; она вся чумазая и одета в обноски. Должно быть, тоже пообещал ей еду, возможность помыться и чистую одежду.
Что-то надрывается внутри нее от осознания этого.
Она ускоряет шаг и, обогнув нескольких человек, оказывается практически за спиной у преследуемых. Потом поворачивается, чтобы отыскать взглядом двоих мальчуганов, что ошиваются невдалеке. Ей не очень хочется просить кого-то о помощи, но насчет этих она, по крайней мере, может не сомневаться: за пару голубых стекломонет они сделают все, как надо.
Она кивает, подавая знак, и мальчуганы бросаются вперед. Она делает глубокий вдох и скользит правой рукой к перевязи на поясе. Ее пальцы охватывают самодельный «кинжал»: костяная рукоять, к которой прикреплен хорошенько заточенный синий осколок, заостренный на конце. Она потратила много часов, создавая свое оружие, и надеялась, что они прошли не напрасно.
Толпа резко останавливается, словно напоровшаяся на сушу волна, когда двое мальчишек, встав посреди прохода между прилавками, начинают мутузить друг друга с криками и яростным остервенением. Никто не спешит разнимать их — то ли не желая попасть под горячую руку, то ли желая посмотреть, чем все закончится. Она протискивается вперед и оказывается за спиной мужчины, что, как и прочие, повернул голову, чтобы понаблюдать за дракой.
Она достает кинжал, медленно и неотвратимо. Потом подается корпусом вперед и осторожно поднимает руку с оружием, так, чтобы не заметили соседи.
— Любишь безнаказанно насиловать маленьких девочек? — шепчет она мужчине на ухо. — Полюби и это.
И, прежде, чем тот успевает развернуться, она всаживает ему кинжал под ребро. Синий осколок с легкостью пронзает плащ и прочие слои одежды, и входит в тело. Мужчина, наконец, оборачивается к ней. В его глазах застывает ужас узнавания.
Она ухмыляется ему в лицо — так же, как тогда делал он.