Голос сердца
Шрифт:
— Агнес! Ты здесь? Выходи — ты в безопасности!
И тут он услышал слабый шорох за дверью одной из гостевых спален, затем голос, который так безумно хотел услышать:
— Гаролд, это правда ты?
— Я, и со мной полиция. Открой дверь.
Дерево заскрежетало по дереву.
— Он такой тяжелый, что я не уверена, что смогу… А, вот и все.
Затем раздался звук отодвигающейся задвижки, и дверь открылась.
На Агнес был надет голубой шелковый халат поверх ночной рубашки. Испуганные глаза, лицо, белое, как простыни на кровати. Она так держится
— Слава Богу, ты в безопасности, — прошептал он, и голос его дрогнул.
Агнес вся дрожала. Мне дарован еще один шанс, обрадовался Гаролд, и на этот раз я не наделаю ошибок.
Касаясь губами ее волос, он проговорил:
— Одевайся, мы едем в отель.
— Ненавижу этот дом, — пробормотала она.
— Я не должен был оставлять тебя здесь. Где твоя одежда?
Агнес вырвалась из его рук и произнесла:
— В комнате… Я быстро.
Следующие полчаса показались Гаролду бесконечными. Очевидно, грабителей было только двое, и ни одного из них ни Гаролд, ни Агнес не видели прежде. Затем чету Эвансов отвезли на патрульной машине в роскошный отель, принадлежавший Гаролду.
Сколько прошло времени с тех пор, как они в последний раз занимались любовью? Наверное, вечность. Но хотя Гаролду не терпелось обнять ее, что-то останавливало его. Агнес вертела в пальцах ручку сумочки. Потом спросила так тихо, что он едва расслышал:
— Гаролд, почему ты вернулся сегодня?
— Я искал тебя, — просто сказал он.
Без тени улыбки, не пытаясь коснуться его, Агнес спросила снова:
— Почему?
Гаролд попытался найти слова, которые смогли бы убедить ее никогда не оставлять его больше, и в результате сказал правду:
— Я был должен. У меня не осталось выбора.
— Потому что я задела твое самолюбие? Потому что ты не любишь проигрывать — особенно женщине? — Она подняла подбородок. — Разве тебе не надо было быть в Нью-Йорке? По делу?
— Да. Но у меня нашлось более важное дело: отыскать мою жену. — Гаролд глубоко вздохнул и сказал слова, которые рвались из него с тех пор, как Джеймс прочитал ему прощальную записку Агнес. Единственную правду: — Я люблю тебя.
Он услышал собственный голос, произнесший три коротких слова, которых никогда не собрался говорить женщине, и увидел, как лицо Агнес застыло в шоке. В шоке, не в радости!
Она все еще не верит ему. А может, и не любит его больше.
— Это правда, — сказал Гаролд, чувствуя, что борется за свою жизнь и что если битва будет проиграна, то он потеряет все. — Когда ты ушла от меня, я понял, как много ты для меня значишь… Я никогда не спал с Норой, Агнес. Ни разу за все то время, что знаком с ней. Мы познакомились в Токио два года назад, когда их труппа находилась там на гастролях. Эти фотографии были сделаны тогда, поверь мне!
— А как ты думаешь, что я делаю в Брайтоне? — спросила Агнес. — Как думаешь, почему я вернулась?
Гаролд покачал головой,
— Тогда мой черед спрашивать почему.
— Я пила чай в кондитерской в Каусе…
— Как ты попала в Каус?
— Приплыла на пароме. А перед этим переоделась на вокзале… — В первый раз улыбка коснулась губ Агнес.
— Ты и в самом деле не хотела, чтобы я тебя нашел.
— Конечно, не хотела. Измена — ужасное слово. Но пока пила чай, я услышала разговор, который заставил меня призадуматься. Я решила, что не стоит доверять Норе… Но если ты не был с Норой, то почему не взял меня в Токио?
— Потому что я не знал, что такое любить женщину, — признался он, подходя ближе и очень нежно убирая прядь волос с ее лица. — Никогда бы не подумал, что влюблюсь, Агнес, я же говорил тебе. Но с тех пор как Джеймс прочитал мне твое письмо, я нарушил все правила до единого. Пауэлл наскоро свернул совет директоров в Лондоне, а Вульф сейчас разбирается с моими делами в Нью-Йорке. Иначе говоря, я научился подбирать заместителей. И знаешь, мир не перевернулся.
Агнес стояла неподвижно, как изваяние. Тогда Гаролд продолжил с отчаянием в голосе:
— Я люблю тебя, Агнес. Я хочу, чтоб ты делила со мной жизнь во всех смыслах этого слова. Включая и кризис на Ближнем Востоке, и советы директоров в Лондоне. Я в следующем месяце открываю отель в Новой Зеландии. Поедешь со мной?
— Ты и в самом деле меня любишь? — тихо спросила она.
— Я пытался это сказать тебе каждый раз в постели… пытался, даже когда сам не знал об этом. Но мое тело знало. Мы занимались любовью, Агнес, ты была права. — Он улыбнулся ей. — Да, я люблю тебя. Более чем могу описать словами… Может быть, вся оставшаяся жизнь у меня уйдет на то, чтобы доказать, насколько сильно я люблю.
Слезы наполнили ее глаза и засверкали на ресницах.
— Я… я не сплю?
И Гаролд наконец сделал то, о чем мечтал с той самой минуты, как они вошли в номер. Привлек ее к себе, вновь ошеломленно открывая, сколь она тепла и нежна.
— Я — настоящий, — хрипловато прошептал он. — Милая моя Агнес, и я так сильно люблю тебя.
Две слезы скатились по ее щекам. Он смахнул соленую каплю с ее скулы.
— Не плачь, любимая.
— Я плачу потому, что счастлива. — Ее улыбка просияла, как радуга после дождя. — Неужели не видишь? Мы любим друг друга, и брак у нас настоящий. Никто из нас не в ловушке, ни ты, ни я — мы воистину свободны.
— Ты всегда была мудрее меня, — отозвался он и склонил голову, чтобы поцеловать ее. А потом взял за руку и повел в спальню.
Они медленно и страстно занимались любовью, и чувства переполняли каждое их движение, каждое прикосновение. А когда все закончилось, Гаролд прошептал снова:
— Я люблю тебя.
— А я чувствую себя любимой, — еле слышно отозвалась Агнес. — Знаешь, Нора нам очень помогла.
Он сдавленно и коротко рассмеялся.
— Полагаю, что да. Пригласим ее на крестины?