Голос скрипки
Шрифт:
– Не могли бы вы посмотреть, все ли на месте?
Доктор поднялся, подошел к витрине.
– Можно открыть?
– Конечно.
Он долго смотрел, потом взял старый футляр для скрипки, показал комиссару инструмент внутри, положил на место, закрыл витрину.
– Вот так, на первый взгляд, как будто все на месте.
– Синьора играла на скрипке?
– Нет. Ни на скрипке, ни на каком другом инструменте. Это вещь ее деда по материнской линии, кремонца, он был скрипичных дел мастером. А
Монтальбано рассказал ему все, начиная с дорожного происшествия утром в четверг и кончая тем, что ему сообщил доктор Паскуано.
Когда рассказ был окончен, Эмануэле Ликальци долго молчал, потом произнес только два слова:
– Генетический fingerprinting. [Отпечаток пальца (англ.).]
– Я не говорю по-английски.
– Извините. Я думал об исчезновении одежды и туфель.
– Возможно, это понадобилось, чтобы ввести в заблуждение следствие.
– Возможно. А могло случиться и так, что убийца был вынужден их скрыть.
– Потому что он их запачкал?
– спросил Монтальбано, вспомнив о предположении синьоры Клементины.
– Судмедэксперт сказал, что следов спермы не найдено, ведь так?
– Так.
– И это подтверждает мою гипотезу: убийца не хотел оставлять никакого следа своих биологических образцов, которые позволили бы сделать, скажем так, его генетический отпечаток, то есть анализ ДНК. Отпечатки пальцев можно стереть, а что делать со спермой, волосами, волосяным покровом кожи? Вот убийца и решил все простерилизовать.
– Вот именно.
– Извините, но если вам больше нечего мне сказать, я бы хотел уехать отсюда. Начинаю испытывать усталость.
Доктор закрыл дверь на ключ, Монтальбано снова наложил печати. Они отъехали от дома.
– У вас есть мобильный?
Комиссар позвонил Паскуано, договорился об опознании завтра в десять утра.
– Вы тоже будете?
– Должен бы, да не могу. Мне придется уехать из Вигаты. Я пришлю за вами моего человека, он вас отвезет.
Комиссар попросил высадить его на окраине города. Ему хотелось пройтись.
– А, синьор дохтур, синьор дохтур! Синьор дохтур Латте с буквой «с» на конце звонил три раза и каждый раз все больше сердился, при всем уважении конечно. Вы должны перезвонить ему пирсонально собственной пирсоной сей момент.
– Алло, доктор Латтес? Монтальбано у телефона.
– Ну слава Богу! Приезжайте немедленно в Монтелузу, с вами хочет говорить начальник полиции.
И положил трубку. Должно быть, стряслось что-то серьезное, потому что из молока исчез весь мед.
Он уже заводил мотор, когда увидел, что подъезжает машина с Галлуццо.
– Есть новости о докторе Ауджелло?
–
К черту начальника полиции и его неотложные дела. Сначала надо проведать Мими.
– Как ты себя чувствуешь, неподкупный защитник капитала?
– Голова прямо раскалывается.
– Наперед будет тебе урок.
Мими Ауджелло сидел в кресле, голова перевязана, бледный как полотно.
– Однажды один мужик врезал мне по голове железкой. Пришлось наложить семь швов, и то меня не развезло, как тебя.
– Видно, врезали тебе за дело, и ты это знал. Поэтому чувствовал себя хоть и побитым, но морально удовлетворенным.
– Мими, ты, когда постараешься, можешь быть настоящим гадом.
– И ты тоже, Сальво. Я собирался тебе позвонить сегодня вечером, завтра не смогу сесть за руль.
– Поедем к твоей сестре в другой раз.
– Нет, Сальво, все равно поезжай. Они очень хотели тебя видеть.
– А почему, не знаешь?
– Понятия не имею.
– Слушай, сделаем так. Я поеду, а ты завтра утром в девять тридцать должен быть в Монтелузе, в «Джолли». Возьмешь доктора Ликальци - он уже приехал - и отвезешь его в морг. Договорились?
– Как поживаете? Как поживаете, дорогой мой? У вас немного расстроенный вид. Мужайтесь. Sursum corda! Именно так говорили во времена «Католического действия». [«Католическое действие» - объединение светских организаций, действующее под патронажем Католической церкви. Многие депутаты и чиновники местных и общегосударственных органов управления являются его членами.]
Опасный мед доктора Латтеса переливался через край. Монтальбано насторожился.
– Пойду предупрежу господина начальника полиции.
Исчез и снова появился:
– Господин начальник полиции в настоящий момент занят. Прошу, я провожу вас в приемную. Хотите кофе, еще что-нибудь?
– Нет, спасибо.
Доктор Латтес снова исчез, предварительно одарив его широкой покровительственной улыбкой. Монтальбано был уверен, что начальник полиции приговорил его к медленной и мучительной смерти. Возможно, к удавке.
На столике в убогой приемной лежали еженедельник «Христианская семья» и газета «Римский обозреватель», [Периодические издания Ватикана.] очевидный знак присутствия в управлении полиции доктора Латтеса. Взяв в руки журнал, комиссар начал читать статью Тамаро.
– Комиссар! Комиссар!
Кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза, перед ним стоял полицейский.
– Господин начальник полиции вас ждет.
О Господи! Он глубоко заснул. Посмотрел на часы, было восемь. Эта сволочь продержала его в приемной два часа.