Голос скрипки
Шрифт:
Миновав мост, он увидел, что в окнах у Анны горит свет. Припарковался, вышел из машины.
– Кто там?
– Сальво.
Анна открыла дверь, впустила его в столовую. Она смотрела фильм, но тут же выключила телевизор.
– Выпьешь виски?
– Да. Безо льда.
– У тебя скверное настроение?
– Есть немного.
– Такое непросто проглотить.
– Ну да.
Поразмыслил над тем, что сказала Анна: такое непросто проглотить. Но как она могла узнать о Франсуа?
– Извини, Анна, но как ты об этом узнала?
– По телевизору в восемь
Да о чем это она?
– По какому еще телевизору?
– На «Телевигате». Сказали, что начальник полиции поручил расследование убийства Ликальци начальнику оперотдела.
Монтальбано стало смешно.
– Если бы ты знала, как мне на это наплевать! Я говорил совсем о другом!
– Тогда скажи мне, что тебя так гнетет.
– В другой раз, извини.
– Так ты встречался с мужем Микелы?
– Да, вчера после обеда.
– Он тебе рассказал, что их брак был фиктивным?
– Ты знала?
– Да, она мне сказала. Знаешь, Микела была к нему очень привязана. При таких обстоятельствах завести любовника - это не измена. Доктор был в курсе.
В другой комнате зазвонил телефон. Анна пошла отвечать и вернулась взволнованная.
– Мне позвонила одна знакомая. Кажется, полчаса назад этот самый начальник оперотдела явился в дом инженера Ди Блази и забрал его в полицейское управление Монтелузы. Чего от него хотят?
– Все просто: узнать, куда девался Маурицио.
– Выходит, его подозревают!
– Яснее ясного, Анна. Доктор Эрнесто Панцакки, начальник оперотдела, человек абсолютно ясный. Ну, спасибо за виски, и спокойной ночи.
– Что же, ты так и уйдешь?
– Извини, я очень устал. Увидимся завтра.
На него внезапно навалилось дурное настроение, тяжелое и вязкое.
Ударом ноги он распахнул дверь и бросился к звонящему телефону.
– Сальво! Какого черта! Друг называется!
Он узнал голос Николо Дзито, репортера со «Свободного канала», с которым его связывали искренние дружеские отношения.
– Это правда, что тебя отстранили от дела? Я не дал новость в эфир, хотел сначала услышать твое подтверждение. Но если это правда, почему ты мне ничего не сказал?
– Извини, Николо, это случилось вчера поздно вечером. А сегодня утром я должен был уехать, навестить Франсуа.
– Хочешь, чтобы я что-нибудь предпринял на телевидении?
– Нет, ничего не надо, спасибо. Но я сообщу тебе одну новость, которую ты, конечно, еще не знаешь, и так расплачусь с тобой. Доктор Панцакки увез в управление полиции для допроса инженера-строителя Аурелио Ди Блази из Вигаты.
– Это он ее убил?
– Да нет, подозревают его сына Маурицио, который исчез в ту же ночь, когда убили Ликальци. Парень был по уши в нее влюблен. И еще. Муж жертвы сейчас в Монтелузе, в гостинице «Джолли».
– Сальво, если тебя выкинут из полиции, переходи ко мне на телевидение. В полночь смотри выпуск новостей. И большое тебе спасибо.
Монтальбано даже трубку не успел положить, а дурное настроение как рукой сняло.
Доктор Эрнесто Панцакки был обслужен по первому разряду: в полночь все его действия станут достоянием общественности.
У Монтальбано совсем пропал аппетит. Он разделся, принял душ. Долго стоял под струей воды. Надел чистое
– Ливия?
– Сальво, а я все жду, когда ты наконец позвонишь! Как там Франсуа?
– Отлично. Подрос.
– Слышал, какие он сделал успехи? С каждой неделей, когда я ему звоню, он говорит по-итальянски все лучше и лучше. Он уже здорово объясняется, да?
– Даже слишком.
Ливия пропустила его слова мимо ушей, ей не терпелось спросить о другом.
– Чего хотела Франка?
– Хотела поговорить со мной о Франсуа.
– Слишком непоседливый? Не слушается?
– Ливия, тут дело в другом. Мы, похоже, неправильно поступили, когда оставили его так надолго с Франкой и ее мужем. Мальчик привязался к ним, он мне сказал, что не хочет уезжать.
– Он тебе сам сказал?
– Да, по своей инициативе.
– «По своей инициативе»! Какой же ты дурак!
– Почему?
– Да потому что это они подучили его так говорить! Они хотят забрать его у нас! Им бесплатная рабочая сила нужна на ферме, этим подонкам!
– Ливия, что ты несешь?
– Нет, все так и есть, как я говорю! Они хотят, чтобы он у них остался! А ты и рад!
– Ливия, успокойся.
– Да я спокойна, дорогой мой, совершенно спокойна! И я тебе это докажу, тебе и этим двум похитителям детей!
Она бросила трубку. Комиссар в чем был вышел на веранду, закурил и после долгих часов, когда он держал себя в руках, наконец дал волю печали. Франсуа все равно потерян, даже если Франка и оставила решение за ним и Ливией. Вот она, голая правда без прикрас, та, что сказала ему сестра Мими: дети не посылки, чтобы их пересылать с места на место. Нельзя не считаться с их чувствами. Адвокат Раписарда, который занимался от его имени процедурой усыновления, говорил ему, что потребуется по крайней мере еще полгода. И у Франсуа будет достаточно времени, чтобы пустить крепкие корни в семье Гальярдо. Ливия бредила, воображая, будто Франка подучила пацана, что ему говорить. Монтальбано видел, как Франсуа смотрел на него, когда он бросился навстречу, чтобы обнять мальчишку. И сейчас у него перед глазами был его взгляд, полный детского страха и ненависти. С другой стороны, он понимал чувства парнишки: тот уже потерял мать и боялся потерять свою новую семью. Если уж говорить начистоту, то они с Ливией слишком мало времени провели с мальчиком, их образ очень быстро улетучился у него из памяти. Монтальбано сознавал, что ни за что на свете не смог бы нанести Франсуа новую травму. У него не было на это права. И у Ливии тоже не было. Он для них потерян навсегда. Со своей стороны, Монтальбано согласился бы на то, чтобы мальчик остался у Альдо и Франки, тем более что они будут счастливы его усыновить. Комиссар почувствовал, что замерз, поднялся, вошел в дом.
– Доктор, я вас разбудил? Это Фацио. Я хотел сообщить вам, что мы сегодня после обеда провели собрание. Написали начальнику полиции письмо протеста. Все подписались, во главе с доктором Ауджелло. Я вам зачитаю: «Мы, нижеподписавшиеся, сотрудники комиссариата охраны порядка города Вигаты, осуждаем…»
– Подожди, вы его уже отправили?
– Да, доктор.
– Какие же вы паскуды! Могли сообщить мне и раньше, прежде чем посылать!
– А какая разница, до или после?