Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
Annotation
В сборник вошли образцы сатиры и юмора крупнейших представителей сербского критического реализма второй половины XIX — начала XX в.: С. Сремаца, М. Глишича, Р. Домановича, П. Кочича, Б. Нушича и др., в которых подвергнут острой критике абсолютистский полицейско-бюрократический режим династии Обреновичей.
Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
ЙОВАН СТЕРИЯ ПОПОВИЧ
Размышления о Новом годе
О моде
Слезы
Детские балы
Перчатки
ДЖЮРА ЯКШИЧ
Начальствующий
Мысли одного пенсионера
Покойной цензуре
Моя любовь
Кусочек швейцарского
МИЛОВАН ГЛИШИЧ
Голова сахара
СИМО МАТАВУЛЬ
Новый свет в старом Розопеке{20}
СТЕВАН СРЕМАЦ
Политический мученик{23}
Почтенный старец{25}
Кир Герас{31}
СВЕТОЛИК РАНКОВИЧ
Официальное опровержение{46}
Первая дама уезда{48}
РАДОЕ ДОМАНОВИЧ
Отмена страстей{49}
Вождь{50}
Королевич Марко во второй раз среди сербов{51}
Размышления обыкновенного сербского вола{59}
Сон одного министра{60}
Страдия{61}
БОРИСАВ СТАНКОВИЧ
Господин Таса{68}
«Красный крест»{69}
ПЕТАР КОЧИЧ
Барсук перед судом{70}
БРАНИСЛАВ НУШИЧ
Политический противник{77}
Лунная ночь{78}
Из «Записок»{79}
Максим{88}
Покойный Серафим Попович{89}
Министерский поросенок{90}
Автобиография{91}
Ослиная скамья{92}
Драматург{93}
Человек с хвостом{94}
Жертва науки{95}
Бешеный Теофило{98}
Пошлина{99}
ПРИМЕЧАНИЯ
ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
comments
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
ЙОВАН СТЕРИЯ ПОПОВИЧ
Жизнь — это сон, и во сне жизни мы грезим о новом годе жизни. Кто не согласится, что люди преудивительнейшие создания? Старики горюют, что времена день ото дня становятся отвратительнее и развратнее, однако с радостью ждут наступления нового, еще более отвратительного года. Девушка, которая каждый день черным называла и в ночной тишине обливала подушку горючими слезами, от того что новых годов двадцать восемь насчитала, а женихов — ни одного, радуется, что Новый год в новом, только вчера сшитом платье встретит. Каково бы ей было, коли бы то, чего она в мыслях избегает усердно, убедило ее, что она помолодела в этот день так же, как молодеют в обществе юных девиц, в котором она охотно бывает, поелику надеется груз своих лет разделить с ними; или коли бы она каким-то способом узнала, что этот год слишком стар для того, что в кругу ее надежд первое место занимает!
Откуда, стало быть, столько радости по случаю Нового года, ежели наша жизнь на триста шестьдесят пять дней короче становится? Оттуда, разумеется, что каждый своим слабостям своелюбием и тщеславием потакать умеет. Женщина, которая вчера вырвала седину из своих волос или выкрасила их черной краской, сегодня вертится перед зеркалом и радуется, что она еще довольно молода и хороша собой; старики утешаются самообманом, полагая, что Новый год спутает старые счеты и уничтожит их; девушка, о которой говорят, что она изменилась к худшему, думает, что все хорошеет, и по этой причине, дабы не утомиться и не подурнеть, еле-еле семенит жеманно; модники мечтают о новом покрое одежды, военачальники — о новых победах, честолюбцы — о новой славе, грабители — о новой добыче; словом, каждый надеется получить нечто, означенное в списке его желаний словом «Счастье». Вокруг этого и все наши поздравления крутятся. Многие ломали себе голову, откуда появился обычай поздравлений? Я объясняю его тем, что человек охотно отдает то, чего у него у самого нет и что ему ничего не стоит. Почему бы не пожелать другому мафусаилов век, златые горы, победу, славу и т. д.? Мы желаем, и точка, а он, ежели и сам того же хочет, пусть смекает, как этого достичь. Я хотел бы знать, есть ли хотя бы один бракоразводный процесс, на котором не лопнуло бы по крайности пятьсот всевозможных пожеланий. Сваты поздравляли, ели и пили, а обвенчанные через три месяца без каких-либо пожеланий разошлись.
С тех пор как у нас завелась мода спекулировать всем и вся, поздравления тоже попали в разряд атрибутов торговли. Одному надо что-то получить от другого, так он спешит к Новому году пожелать тому в сто раз больше. Этот в чести и славе, стало быть, ему мы желаем того, чего у него нет, с таким расчетом, чтобы нам он уделил то, что у него в избытке. Кто же обделен всем, и богатством и знатностью, того мы без поздравлений оставляем. А кто виноват? Почему бы и ему что-либо не заиметь, тогда мы с радостью присовокупили бы к тому наши пожелания. Стоит подумать, как бы обстояло дело, ежели поздравления были бы не просто праздным обычаем, ежели мы желали бы людям того, чего желаем им в душе. К примеру, богачу наследник его пожелал бы: «Я желаю вам скорой смерти, чтобы я мог вашим богатством распоряжаться по собственной воле!» Или если бы жена мужу или муж жене пожелали: «Ах, какое было бы счастье, если бы нас еще в прошлом году смерть разлучила!» Или коли бы к Новому году бесчестному пожелали стать честным, обманщику — не обманывать, лукавому — не хитрить, а пьянице — пореже заглядывать на дно стаканов и т. д. Мне кажется, что число поздравлений сразу бы уменьшилось, и еще вопрос — оказались бы мы от этого в прибытке или в убытке.