Головач-3

Ли Эдвард

Клайд уже начал заводиться (и пару раз сжал себе промежность).

– Да, мэр, мы сделали именно так, как вы нам говорили. Ничего не начинай и ничего не будет. И только потому, что она нам нахамила, не значит, что мы имеем право ее наказывать. Это же всего лишь слова, понимаете?

– Верно, парни. Наказание должно соответствовать преступлению, - сказал Имон.

– Да, именно так мы и думали, - продолжил Такер, - но прежде чем мы успели вернуться к грузовику и уехать, она снова начала хамить.

Имон усмехнулся.

– Ох

уж эти городские девки. Считают, что имеют превосходство, лишь потому что они из города, а жители холмов для них - кучка быдла. Многие из них очень напыщенные.

– Да, девка, о которой я говорю, была очень напыщенной. И когда мы уходили, речь у нее становилась все злее. Она говорила, что мы просто кучка жирных, грязных деревенщин, не умеющих считать до трех, и что мы не сможем даже вытащить... Клайд? Как там она сказала?

– Она сказала, что мы не сможем вытащить гальку из ее колес, - ответил брат, - и что мы такие грязные, что от нашего запаха мухи дохнут на навозе.

– Да, мэр, а потом... когда мы уже садились в грузовик, она крикнула нам: "Что, сбегаете, сосунки? Вы просто жалкие деревенские трусы!". А потом... потом...

– Потом, - с рвением вмешался в рассказ Клайд, - она перешла уже все границы. Запрокинула голову назад, рассмеялась и сказала, что наш папочка, должно быть, дрочил нам в рот, когда мы были малявками, потому что из-за нищеты он не мог позволить себе купить детское питание, а потом... потом...

У Такера потемнело лицо.

– Потом, сэр, она сказала, что наша мама сосала псам члены.

– Парни, вы проявили великое самообладание, пытаясь уехать, - сказал Имон, скрестив руки, - но раз она начала говорить про вашу маму... это все меняет.

– Да, сэр, заведя грузовик, я дал задний ход и наехал на эту хамливую сучку.

– Зуб даю, что это заткнуло ее грязный рот, - ухмыльнувшись, сказал Имон.

– Так и есть, мэр. Переломал ей все ноги. Мы закинули ее в задний отсек, затем взяли ее модную машинку на буксир и оттащили в лавку Драки Дехензела. А потом - расскажу уже в двух словах - отнесли ее, орущую во все горло, Драки в гараж. Не буду рассказывать, что тогда мы втроем устроили офигенно классный "головач".

– Да!
– радостно воскликнул Клайд.

– Мы трахнули голову эту сисястой сучку по два раза каждый. Затем попили пивка и весь оставшийся день разбирали ее "тачку", чтобы потом Драки смог продать запчасти своим людям в Хантингтоне. И знаете, что, мэр?

– Говори, сынок.

– Вечером мы собрались похоронить сучку, но... Нет, нет, я не лгу, мэр. Оказывается, она была все еще жива. Перееханная машиной, со сломанными ногами, с башкой, оттраханной тремя похотливыми парнями, и все еще подергивалась!

– Живучесть, - произнес Имон, впечатленный рассказом.
– Девки зачастую бывают более живучими, чем парни.

Клайд готов был выйти из себя от таких похотливых воспоминаний. и энергично потирал себе промежность.
– Но это еще не все, мэр. Понимаете, пока мы дивились тому, что это городская девка еще шевелится, задняя

дверь распахнулась и в гараж вошел никто иной, как Спад Клайн.

– О, да, - сказал Имон, услышав знакомое имя.
– Сын Тэйтера Клайна. Бедный Тэйтер, помер от рака члена несколько лет назад, когда вы еще были маленькими. Но у старины Тэйтера был самый большой в городе член, двенадцать с лишним дюймов (30+ см.
– прим. пер.). Этот бедолага мог целый вечер развлекать весь бар своим членом. Приводил его в стоячее состояние и бросал им "четвертак" через всю комнату, еще мог сбивать им пивные кружки, или колоть орехи. Блин, он ложился на барную стойку со своим торчащим, как флагшток членом, и все девки играли в "кольцеброс" "песочными колечками". Конечно же, эти "песочные колечки" потом никто не ел.

– Да. Понимаете, сэр, у его сына, Спада, "петушок" был, наверное, еще длиннее...

– Четырнадцать дюймов, - проинформировал Такер.
– Они их постоянно измеряли. Однажды подставили рядом разводной ключ, и член у Спада оказался длиннее.

Имон присвистнул.

– Такой член это не шутки.

– Это точно, мэр, - продолжил Клайд, - В тот вечер он зашел к Драки по какому-то делу. Он видит, что мы проводим "головач", и от одного зрелища его гигантский член становится тверже камня. Было видно, как тот растет у него в штанах...

– Мне показалось, он вот-вот взорвется, - заметил Такер.

– Был близко к тому, скажу я. Поэтому мы говорим ему: "Давай, отхвати себе кусочек, Спад. Она еще жива". И Спад, не говоря ни слова, сбрасывает штаны, хватает эти огромные сиськи, и вводит свое "бревно" ей в башку. Блин, даже упершись в самое дно, его член не вошел и наполовину. И принимается долбить эту городскую шлюху. Всякий раз, когда он ей засаживал, ноги и руки у нее подлетали вверх. И даже когда Спад кончил, она продолжала подергиваться на столе.

– На самом деле, - добавил Такер, - померла она, лишь когда он полностью вытащил из нее член....

– И... и!
– тараторил Кларк, - когда он сделал это, звук был как от выскочившей пробки, а потом у нее из башки хлынула все молофья, как молоко из кувшина.

– А мораль этой истории, парни, - добавил щепотку мудрости Имон, - не только в том, что данные нам Богом тела очень живучие, но и в том, что иногда самый правильный способ проучить кого-то за его ошибки это?

– Жесткие меры, - в унисон ответили братья и разразились хохотом.

– А теперь давайте, парни, - сказал Имон, жестом указывая на еще подергивающегося Датча. Такер протолкнулся вперед, с уже спущенными штанами и торчащим членом, и - раз, два, три -

Принялся наяривать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Вот она!
– радостно произнес Оги, выглядывая в окно.
– Моя самая любимая во всем мире дорога!
– Этот комментарий прозвучал, когда внедорожник Брайса миновал погнутый, пробитый пулями указатель "ТИК-НЕК-РОУД".