Головач-3
Шрифт:
Оги уронил свой сгусток флегмы прямо в раскрытый рот Карли. Она тут же проглотила его.
– Зашибись! А у тебя вкусные харчки, городской.
Текс положил руку Брайсу на плечо.
– Отойди, сынок. Ты задерживаешь шоу.
– Да, красавчик, - сказала ему Дора.
– Если не будешь плевать, отвали!
Текс захлопал, подзадоривая Кларка.
– Давай, городской! Отвали-ка Доре нью-йоркских "грудных устриц".
Кларк наклонился, подождал, когда Дора снова примет правильное положение, затем...
шлеп!
...
– Тридцать три!
– Ммммм-уммммм.
– Дора облизнула губы.
– Совсем неплохо для городского засранца. Лучше, чем вино в коробках.
Брайс отошел в сторону, и просто стал дальше наблюдать это отвратительное представление. С еще большим отчаянием он увидел, что Оги и Кларк снова встали в очередь. Они ухмылялись друг другу, будто участники групповухи в одном из тех идиотских порнофильмов, ожидающие своей "порции". Они потянулись друг к другу и ударили по рукам.
Отсчет продолжался.
– Сорок восемь!
– Сорок девять!
У нескольких мужчин, похоже, был сильный бронхит, и они очень радовались большому количеству флегмы, которым сумели обеспечить вечеринку. Брайс был поражен тем, что они обходились без респираторов, при всей той гадости, которой были забиты их дыхательные пути. Текс продолжал отсчет, между делом вставляя более примечательные комментарии, типа:
– Пусть она лопнет, Крокер! Накати ей домашнего "грудного пудинга"!
А затем, обращаясь к мужчине, который выглядел, как Роберт Плант в 70-ом:
– А вот Джимми-Боб! Никто так не харкает "заварным кремом", как он!
Следом шел горбленный, со слезящимися глазами старик в шляпе с загнутыми кверху полями. Он наклонил голову влево и издал звук, похожий на гусиный крик, собирая из горла мокроту для орошения.
– Вот так, старина Олли, кинь ей в зоб свои "десять центов".
Это был нескончаемый поток мерзких, презренных и бесстыдных персонажей, невосприимчивых к неодобрительным взглядам Брайса (и его гримасам отвращения).
Через некоторое время притащился полный мужчина с морщинистым лицом. Он держал подмышкой бутыль с кислородом. На носу у него было приспособление с трубкой, подсоединенной к бутыли. Текс обратился к Брайсу напрямую:
– Смотри, сынок. Это - Милтон Уоллер. Он не пропустил еще ни одну харч-вечеринку. Обычно приезжает на своей коляске, но, похоже, сегодня, он выглядит бодрячком. Понимаешь, Милтон много лет проработал на угольных шахтах в Бетеле, и заработал "черные легкие" (пневмокониоз шахтеров - прим. пер.).
– Затем он крикнул: - Готовься к харчу с песочком, Карли Энн!
– А потом обратился к старику: - Давай, Милт!
– Подари даме прелесть!
Брайс отвернулся на секунду позже, и успел увидеть, как черная флегма в виде толстой нити сперва свесилась с губ мужчины, а
гульк
... все проглотила.
В тупом отчаянии Брайс смотрел, как Оги и Кларк пошли на очередной круг, и, сделав дело, снова ударили по рукам. Потом Брайс заметил в очереди какую-то женщину, потасканного вида блондинку в привычном наряде из обрезанных шорт и топика. Она сплюнула Карли в рот довольно крупный харч и сказала:
– Как тебе вкус, сучка?!
Карли проглотила, и ее лицо исказилось яростью.
– Эй, это же не харч!
– Ты права, тварь, - усмехнулась блондинка.
– Это - молофья твоего дружка, которому я только что отсосала. Это тебе за то, что трахалась с моим мужем!
– затем она шлепнула Карли по голове.
– Я убью тебя, ей-богу!
– завизжала Карли.
– Убью нахрен!
Она снова собиралась, было встать, но Текс напомнил ей:
– Не надо, Карли. Встанешь - проиграешь. Досадно будет, если окажется, что ты глотала все эти харчки напрасно, не так ли?
– БЛИН! Тебе капец будет, когда я встану, грязная шлюха!
– заорала Карли. Обуреваемая жаждой мщения, она запрокинула голову назад.
– Давайте уже! Парни, можете харкать быстрее? В жизни не видела толпу таких сухоротых педиков!
Будь Карли чуть умнее, она бы воздержалась от последней фразы, поскольку та лишь простимулировала стоящих в очереди откашливаться еще усерднее и убедительней. Также некоторые мужчины, вместо того, чтобы отхаркивать, прикладывали большой палец к одной ноздре, и выдували чистую слизь из другой, прямиком в рот бедной Карли. Проглотив несколько раз, она рявкнула Тексу:
– Эй, это нечестно! Должен быть харч!
– Хватит ныть, девочка, - пожурил ее Текс.
– Харч, сопли, все это - одно и то же. Странно, что ты воспринимаешь свое участие здесь, как нечто должное. Не у каждой девки есть возможность заработать такие легкие деньги. Если тебе не нравится...
– Текс пожал плечами, - можешь признать поражение, и пусть выигрыш достанется Доре.
– Да, сдавайся, сосалка!
– Дора издала хриплый смешок.
– Сдавайся, как ты всегда делаешь в своей жалкой, соплежуйской, блядской жизни!
– Ты прыгала на половине бэктаунских членов, паршивая сучка, так что не строй из себя святошу!
Дора хохотнула.
– Я трахалась с теми, у которых хватило ума не "кидать палку" в твою гнойную, зассанную "дырку"!
Лицо у Карли Энн покраснело.
– Когда я отмудохаю ту шлюху, могу расплющить и твою мерзкую рожу!
– Что ж, может, я и испугалась бы до усрачки, если б думала, что ты будешь сидеть с разинутым ртом до победного конца, но не похоже, что мне здесь что-то угрожает!