Головач-3

Ли Эдвард

– Какого хрена. Я же твой брат, а Кларк - наш лучший друг, - с уверенностью в голосе произнес Оги.
– Ты же не стукач?

Брайсу захотелось схватить Оги за горло.

– Нет, не стукач, но ситуация - полная жопа, и я никак в этом не участвовал.

Оги продолжал сохранять спокойствие.

– Мы все замешаны, братец. И втроем мы, наверное, умнее, чем все в этой "мухосрани". Если включим мозги, то сможем выйти сухими из воды. Черт, мужик, ты же ее видел. Готов поспорить, если повернуть ее кругом три раза, она тут же обо всем забудет.

– Так

вы уже все решили, да?
– продолжал бушевать Брайс.
– А что если девка умрет? Вы об этом думали? Тогда это уже убийство!

– Не думаю, что она умрет, Брайс, - сказал Кларк.
– Кровотечение начало останавливаться.

Оги кивнул.

– Даже если эта сучка умрет, она сделает нам одолжение. Мы оставили ее в лесу. Если она "склеит ласты", звери съедят ее.

Брайс молча уставился перед собой.

– Мы вообще не должны были приезжать в эту адскую жопу мира, - добавил Оги.

– Это же была твоя идея!
– взревел Брайс.
– Твоя и твоего гребаного Дика Гарглера!

– Успокойтесь все!
– рявкнул Кларк.

Наступила тишина. Было слышно лишь шелест шин по асфальту. Брайс жевал кулак, погрузившись в раздумья. Студи дал понять, что их сообщество нетерпимо к преступникам, но подозревать Оги и Кларка нет никакой причины, верно? А вот побег указал бы на их виновность. Наконец, он очень тихо произнес:

– Ладно, будем делать вид, что ничего не произошло. Вернемся в мотель, почистимся, затем поедем в "Сэлли". Мы должны вести себя естественно. Мы - просто трое кутил из Нью-Йорка, знакомящихся с новым городом. У нас отпуск, поэтому мы должны выглядеть, будто мы в отпуске.

– Логично, - согласился Кларк, но его все еще трясло.

– Оги, - сказал Брайс.
– Ты слышал это?

– Ага. Именно так и поступим.

– Будем надеяться, что никто не подумает, что пара богатых городских мудаков станет приставать к умственно отсталой девчонке.

У Оги был вид, будто ему есть что сказать по этому поводу, но Брайс жестким взглядом приказал ему молчать.

– Поверить не могу, - пробормотал он себе под нос. Казалось, где бы он сегодня не оказывался, он везде получал какое-то колоссальное потрясение.

Вскоре они припарковались на стоянке мотеля. Город вокруг них почему-то казался вымершим. Такое же ощущение поджидало их и в мотеле. Когда они пересекали холл, Оги, следу инструкциям Брайса, заговорил о бейсболе.

– Гребанные "Янкиз"! Как эти болбесы умудрились проиграть "Тампа-Бэй" у себя дома? Общая сумма выплат двести двадцать гребаных миллионов!

Звучало убедительно. Старуха за стойкой улыбнулась, кивнула и снова принялась читать свои "Пятьдесят оттенков чего-то там".

Когда они благополучно вернулись в номер, глаза у Брайса готовы были вылезти из орбит. Руки и шорты у Оги и Кларка были в кровавых разводах.

– Господи Иисусе! Парни, вы же в кровище. Примите душ и переоденьтесь. Потом нам придется избавиться от испачканной одежды. Хорошо, что в фойе было темно.

И надеюсь, вы, парни, использовали "резинки", потому что в противном случае, вы оставили свои ДНК.

– Мы использовали "резинки", Брайс, - сказал Оги.
– Не ссы.

Брайс потер лицо.

– Все еще поверить не могу, что вы, парни, сделали подобное.

– Мы тоже не можем поверить, - сказал Кларк. Ему явно было стыдно, но Брайс не был уверен за что именно - за то, что воспользовался девушкой, или все дело в страхе.

– Просто примите душ и переоденьтесь. Я схожу в магазин за сигаретами.

Оги покосился на него.

– Ты же бросил несколько лет назад.

– Да, и я снова закурил.

Ковер местами хрустел под ногами, когда Брайс шел по коридору. Больше никаких звуков не раздавалось. Будто мотель был заброшен, хотя ощущение заброшенности сохранилось, и когда он вышел на улицу. Ни машин, ни людей, полная тишина вокруг. Словно в прострации он направился в клон "Севен-Элевен" (сетевой магазин продуктов - прим. пер.), находящийся в конце квартала. Он вошел и вышел с покупкой, даже не осознавая этого. Затем прислонился к кирпичной стене возле старого таксофона, уставившись перед собой. Когда он закурил свою первую за несколько лет сигарету, то даже не почувствовал вкуса.

Боже, и что дальше?

"Сэлли" находился прямо через улицу, весь мигающий неоном. Наконец, жуткую тишину нарушила толпа деревенщин, высыпавшая из какого-то драндулета и с шумом вломившаяся в стрип-клуб. Затем на улицу вновь опустилась мертвая тишина.

Брайс чуть не вскрикнул, когда зазвонил его сотовый.

На экране высветилось имя "ВАН". Джон Ван Дрилен, его помощник по работе. Он хотел было отправить голосовое сообщение, но потом решил немного отвлечься, пока у него не остановилось сердце.

– Привет, Ван. Как дела в "Большом Яблоке" (прозвище Нью-Йорка - прим. пер.)?

– Все по-старому, все по-старому. А как дела в Тимбукту?

– Потрясающе, - ответил Брайс, едва не поперхнувшись.
– Вы закончили с заявлением Леванторпа?

Оно уже ушло, а в остальном все идет гладко, - потом Ван замолчал.

– Что за зловещая пауза?
– спросил Брайс.
– Какие-то проблемы в офисе:

– Ну, отчасти, я полагаю. Это жесть... Сегодня я работал допоздна, поэтому решил немного выпить в баре в "Ле Бернадин". Через минуту кто-то садится рядом со мной на стул. Глен Стэрнс. Можешь поверить?

Брайс усмехнулся. Финансовый директор "Брайсона". Это тот парень, который...

– Верно, тот упертый хрен, который закрыл счет "Брайсона". Он вряд ли меня помнит, но черт, к тому времени я уже "замахнул", поэтому спросил его напрямую. Сказал: "Эй, почему вы, парни, забрали у нас бюджет и отдали его фирме Хэтоуэя".

Глаза у Брайса расширились. Ему так и не предоставили убедительных разъяснений.

– И что он ответил?

– Он сказал, что они "пробивали" тебя и обнаружили форму 1852.